История моей матери. Роман-биография

Cын в последний раз пообещал и тут же забыл о своем обете. С первого до последнего дня поездки он не отрывался от окна: глядел на Польшу, Германию, Бельгию — страны, которые мать пересекала когда-то в ином направлении и с другими мыслями и намерениями. Богатство, нарядность и красочная пестрота Парижа и его окрестностей поразили его: перемещение из Советского Союза в западную страну можно было сравнить тогда с перескоком с газетной полосы с плохой бумагой и с серым мажущимся текстом на яркую глянцевитую журнальную обложку. Он ходил по городу как по музею, не пропускал ни одной витрины и изучал ее, как другие разглядывают картины в Лувре. Рене наблюдала за ним и была одновременно и рада и озабоченна: довольна, потому что гордилась своей страной и еще потому, что, когда сама все уже видела, остается удовольствие показать другому, детям в особенности. Озабочена же она была тем, что сын мог увлечься, а дома у него оставалась жена, которая вряд ли бы освоилась с новой страной, квартира, дача и хорошая работа, которой она сама бы позавидовала, если б была моложе…

Сын тоже наблюдал за матерью. Они остановились у Сюзанны, по чьему приглашению приехали. Сын стал звать для простоты Сюзанну тетей, хотя тетей она была не ему, а Рене, и они сразу поладили: оба были веселы, ироничны и лукавы и посмеивались над чересчур серьезной матерью. Сын привез тете колье из синтетических александритов: это были, конечно, не настоящие камни, которые составили бы целое состояние, но и эти немало стоили. Тетя сразу справилась о них в справочнике — она была все-таки вдовой ювелира, и дома у нее имелись нужные книги: сын поставил себя на должный уровень — знай, мол, наших. Он охотно проводил время с теткой — та тоже с удовольствием брала его с собой и водила по магазинам и рынкам, где представляла своим знакомым и поставщицам:

— Мой племянник из Москвы. Слышали такую?

— Слышала, — сказала одна, торговавшая фасолью: тетка покупала только у нее — так же как хлеб только в одной булочной: там он был, по ее мнению, лучше, чем в других местах. — Москва — это где в одном магазине есть молоток и нет гвоздей, а в другом есть шурупы, но к ним нет отвертки. — Такова была тогда наша тогдашняя зарубежная репутация.

Тетя потеряла сына от рака и не могла оправиться от утраты. Она дала Самуилу халат покойного и просила его спускаться к завтраку в нем, не чинясь приличиями. Тому было сначала неловко, потом он раскусил ее хитрость и вовсе перестал снимать халат — тетка могла наслаждаться дивным зрелищем и предаваться пороку в открытую:

— Совсем как мой сын! Если б я видела еще хоть чуть хуже, чем теперь: скоро так и будет — вовсе бы не отличила!.. А где, кстати, бутылка, которую вчера начали? Там была половина — я ее оставила на сегодня.

— Не знаю, — смиренно отвечал мнимый Пьер. — Может, я перепутал, когда брал вчера наверх воду?

— Оо! Ты слыхала?! — обращалась она к помалкивающей Рене, которой было немного неловко с ними обоими. — Он перепутал! Совсем как мой сын! Этот тоже все путал и всегда одно и то же! Что будем есть сегодня? — спрашивала она Рене.

— Не знаю. Я уже не могу больше: сыта по горло.

— Аа! — отмахивалась тетя с пренебрежением и спрашивала Самуила: — Ты омаров ел?

— Нет, конечно.

— Сегодня будет. Роже привезет. Из Парижу! — Париж она произносила с шиком: «Парис». — У него сегодня парижский день. Жалуется, что женщины очень дороги, но ездит. Ты не намерен присоединиться к нему? — спрашивала она гостя.

— Нет. Мне отец сказал, чтоб я вел себя достойно.

— Это правильно, — одобряла она: не преследуя маленькие грешки, без которых жизнь казалась ей пресной, она не прощала грехов капитальных. — Жаль только, что ты не привез с собой женушки. Какая она у тебя?

— Красивая, — отвечала за сына мать.

— Красивая — это хорошо. Красивые добрее некрасивых. Не всегда, конечно, но обычно. Надо было тебе привезти ее, — сказала она сыну значительно, будто за этим скрывалось что-то важное, потом вернулась к старым обидам. — Но это ничего не меняет — красивая или нет, все равно мужчины налево ходят. — Она очень любила покойного мужа, но обида оставалась до сих пор, и она не стеснялась спрашивать ее причины: — Объясните мне одно: я до сих пор не могу этого понять — почему мужчины ходят на сторону?.. — Она оглядывала гостей, не дожидалась, естественно, ответа — да и не ждала его: этот риторический вопрос нужен был ей, чтоб продолжить свое повествование: — Мы же все знали, куда они ездят: собирались несколько приятелей по делам в Париж, а мы все в курсе дела были. Жены, я имею в виду… Что они находили там такого, чего у нас не было?..

Пауза грозила затянуться. Мы не были уполномочены отвечать за дядю Андре.

— Это вы меня спрашиваете, тетя, или маму?.. Я, например, не знаю. Думаю, вам нужно объявить конкурс на решение этой проблемы и обещать за него премию.