История Наташи Кампуш

Но в атмосфере «Войны Роузов»[8], что начала устанавливаться в квартире номер 18, Наташа все чаще и чаще оказывалась в гуще бурных событий. Довольно цинично утверждать, но то, чему она научилась, состязаясь за любовь своих родителей, сослужило ей добрую службу в заточении.

Ни госпожа Сирни, ни Наташа так и не сказали, была ли та пощечина, что она получила в день, когда была похищена, единичным случаем: эксперты полагают, что нет. Сирни признала, что немного жалеет об этом, но в то же время заявила, что от детей требуется «дисциплина». Сама Наташа с тех пор отмахивается от этого как от «затрещины», на которой незачем заострять внимание.

Госпожа Сирни никогда не указывала, что подобное произошло один-единственный раз. Пощечина, конечно же, не систематическая жестокость, однако представляется, что окружающая обстановка отнюдь не благоприятствовала здоровому развитию Наташи: ссорящиеся родители, разлады с матерью, которая часто и подолгу отсутствовала по вечерам, несчастливый для девочки выбор матерью любовников. Наташа возвела внутри себя незримые стены, выработала скрытые защитные механизмы.

Она захватила с собой в тот подвал искусство выживания, которому обучилась дома и которое дало ей возможность не только пройти через тяжкое испытание, но и взять над ним контроль.

«То, как вы ведете себя в экстремальной ситуации, зависит от ваших знаний, полученных до того, как вы в ней оказались», — писал один из репортеров: короткая фраза из миллиона, что были написаны о ней после обнародования истории. И далее: «Наташа выжила, потому что уже знала, что люди могут быть мерзкими, это не явилось для нее потрясением. У нее не было друзей, она была одинока и несчастна и к моменту похищения уже была сведуща, как позаботиться о себе самой».

«Это были взаимоотношения, которые Наташе пришлось установить со своим похитителем, Вольфгангом Приклопилем. Судя по всему, у нее уже был подобный тип отношений с родителями, так что она умела извлекать максимальную выгоду, когда он был в настроении, и справляться с ним, когда он был озлоблен, — такой вывод сделал из медийных репортажей один британский психиатр. — Было бы намного хуже, будь у нее всецело любящая мать. Ее похититель относился к ней как к чему-то особенному, и это одаривало ее нежным и добрым отношением, которого она не получала от родителей».

Со времени ее освобождения многие эксперты высказывали мнение, что Наташа не является «самостоятельной личностью», и это совпадает с воспоминаниями ее одноклассников. «Сейчас она больше контролирует себя, чем хотела показать еще тогда», — проворчал один из них. Контроль — это тот классический Грааль, что ищут дети, когда ощущают себя одинокими.

Бриджит Вебер — женщина, с которой у Людвига сложились отношения после того, как закончилась его длительная связь с матерью Наташи, — знала Наташу по нескольким совместным поездкам в Венгрию, также девочка гостила у нее дома в Вене. Она рассказала, что Наташа очень подружилась с ее старшей дочерью и, даже когда их отношения с Людвигом прекратились, та частенько звонила им по телефону.

Госпожа Вебер вспомнила, что однажды произошло, когда восьмилетняя Наташа проводила с ней один из выходных, пока Бригитта Сирни была в Париже. Она пожелала остаться с госпожой Вебер навсегда, не хотела возвращаться домой. По ее словам, Наташа всегда искала физического контакта, когда они смотрели телевизор — прижималась к ней, просила ее обнять и часто забиралась к ней на колени и сидела так, пока «они не начинали деревенеть». Она добавила: «Наташа говорила, что ее мать не разрешает ей этого делать из боязни, что та помнет ее одежду».

Более того, Наташа утверждала, будто ее мать запрещает ей отвечать на телефонные звонки, если она дома одна, опасаясь, что звонящий поймет, что девочка находится без присмотра в таком раннем возрасте. Наташа ей призналась, что часто притворялась спящей, когда ее мать уходила из дому. Одной же ей зачастую становилось страшно, и она «находила утешение в беседе с соседями через щель почтового ящика, потому что госпожа Сирни запрещала ей открывать дверь».

Аннелиз Глезер, соседка, с которой Наташа провела несколько часов последнего вечера своей свободы, также резко отзывается о материнских качествах госпожи Сирни. Быть может, в прошлом эти бывшие подруги сильно поссорились или же подобная оценка вызвана ревностью и ненавистью, но ее критика проникает в суть того, что говорили и другие: Наташа была несчастна. Аннелиз рассказала нам:

Госпожа Сирни постоянно жаловалась на Наташу, она всегда говорила о ней так, словно девочка была трудным ребенком, что было совсем не так. Но Наташа никогда не отзывалась плохо о своей мамочке, хотя мы и знали, что ей было тяжело с ней.