История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв

Напомним, что И.П. Огрызко (1826-1890), ревизор при департаменте неокладных сборов Министерства финансов, коллежский советник и издатель польской газеты "Слово" был арестован по настоянию М.Н. Муравьева-вешателя за печатание по поручению Варшавского комитета нелегальной литературы и руководство в Петербурге революционной деятельностью поляков. Его арест вызвал переполох в высших сановных кругах России47. Видимо, проницательный Никитенко, отличавшийся антиполонизмом, подозревал Пржецлавского в провокаторстве, ибо объяснить столь "предосудительную жестокость" Пржецлавского даже он не мог.

(Примечательно, что Пржецлавский – "этот господин" – как раз и был тем самым официальным лицом, разрешившим публикацию в журнале "Современник" романа "Что делать?" Н.Г. Чернышевского, уже сидевшего в Петропавловской крепости. Характерно, что сам Пржецлавский, рассказывая об эпизоде, счел нужным сослаться на бюрократический казус, в то время как он не только хорошо знал автора, но и оставил интереснейший и глубокий анализ романа48. Так что намек Никитенко на провокаторскую "струнку" Пржецлавского не лишен оснований. А если учесть, что публикация романа "Что делать? для Пржецлавского прошла без последствий, то приходится думать о своеобразном двурушничестве этого "поборника тьмы и безгласия", позволившего публикацию "евангелия" русского освободительного движения.)

Впрочем, сам Пржецлавский свое положение охарактеризовал вполне точно: "Мое положение в главном управлении как католика и как чиновника царства (имеется в виду Царства Польского. – С.Д.), было несколько исключительно" 49.

Сорок лет находился Пржецлавский на государственной службе. За это время он стал тайным советником (3-й чин в "Табели о рангах" после канцлера и действительного тайного советника), был награжден различными орденами за "верноподданническую ревность к службе" (среди наград Пржецлавского был и 5-й по старшинству в Российской империи орден "Белого орла"). Пржецлавский умер в Твери на 80-м году от рождения (1879), завещав положить в гроб щепотку слонимской земли, которую хранил всю свою жизнь.

Сама по себе биография государственного чиновника не представляла бы интереса, если бы Пржецлавский не оставил после себя заметок по еврейскому вопросу и таких воспоминаний о встречах с выдающимися людьми своего времени, по которым можно было бы судить о характере его "безымянной" литературной деятельности, имевшей самое непосредственное отношение к генезису "Протоколов Сионских мудрецов".

КАТЕХИЗИС ПРОВОКАТОРА

В 1872 г. в "Русском архиве" появилась первая публикация ушедшего в отставку тайного советника Министерства внутренних дел О.А. Пржецлавского «Замечания на статью г. Берга в "Русском архиве" 1870 года»50. К 1874 г. в "Русском архиве" были напечатаны многочисленные отрывки из его мемуаров под заголовком "Калейдоскоп воспоминаний Ципринуса", а затем объявленные как "Воспоминания О.А. Пржецлавского" в "Русской старине". С 1874 по 1890 г. публикуются многочисленные очерки об исторических лицах и событиях до- и послереформенной России (рукописи Ципринуса в редакцию "Русской старины" доставлял его сын – А.О. Пржецлавский51, ревностно относившийся к литературному наследию своего отца).

Публикация первых статей Пржецлавского («Иосафат Огрызко и его польская газета "Слово"», «Несколько слов по поводу "ответа" г. Берга на мои замечания на его записки о польских заговорах и восстаниях», "Н.Н.Новосильцев", "Адам Мицкевич", "1811 и 1812 гг.") вызвала оживленную полемику в среде русских националистов, считавпшх, что он "при своем видимом уважении к русским и уверениям в беспристрастности, не всегда свободен от желания уколоть самолюбие России и доказать нравственное и умственное превосходство поляков над русскими" 52.

Особенные нападки вызвали его воспоминания о Пушкине и Мицкевиче, в которых "славянофилы" усмотрели "умаление достоинств" великого русского поэта и возвеличивание польского гения53. К тому же, лицемерно восхваляя покорность русского народа перед "власть имущими", Пржецлавский "устами" Мицкевича провозглашал: "Можно было бы подумать, что малодушие, рабство; вовсе нет… народ, который так инстинктивно уважает власть и, покоряясь ей, забывает о собственной силе – великий народ… Поэтому-то русский народ и сильнее всякого другого, что индивидуальные силы сосредотачиваются у него в одну идею и действуют конкретно" 54. Комплимент весьма сомнительный…

Яростную реакцию критиков вызвали и страницы воспоминаний о Н.Н. Новосильцеве, столь много сделавшим для карьеры молодого Пржецлавского.

Н.Н. Новосильцев (1761-1836) – фигура в русской истории неоднозначная. В первые годы царствования Александра I он входил в "Негласный комитет", который в шутку его члены называли "Комитетом общественного спасения", в то время как молодых либералов противники именовали "якобинской шайкой", потому что один из членов комитета, П.А. Строганов, в 1790 г., находясь в Париже, вступил в якобинский клуб55. Членом "негласного комитета" был и князь Адам Чарторыйский.