История одной деревни

Если бы только оно, это знамя, было защитой, иммунитетом, охранной грамотой против арестов. Но нет же. Вот список только некоторых арестованных в 1937–1938 годах: Янцен – учитель физики; Пейльман – учитель; Каспрехт – учитель; Кнауэр – директор школы; Бартэл – учитель; Веймер Отто Готлибович – учитель; Качкевич, еврей-аптекарь; Кенерт Иван Христианович – горный инженер; Фельхле Гильда Ивановна – учительница; Уиклокиди Иван Христофорович; Кох Альфред Давыдович – учитель и т. д.

Нередко арестовывали целыми семьями. Так, была арестована почти вся семья Шельске: Шельске Вольдемар (Владимир) Христианович, Шельске Александр Христианович, Шельске Теодор Христианович и сам Шельске Христиан, их отец. Имена для Джигинки знаменитые. Иоганну Шельске, который когда-то привел в эти места первых переселенцев из Бессарабии, и в страшном сне, вероятно, не могло присниться, что эта земля, с которой он связывал надежды на будущее счастье, станет однажды Голгофой для его потомков. Статистика семьи Шельске такова: из четверых арестованных только Александру Шельске удалось выжить. Только Александру выпал жребий избежать расстрела и не погибнуть в трудовой армии.

В целом же по Джигинке из 135 арестованных в 1937–1938 годах в живых осталось не более 10 человек. В некоторых источниках звучит цифра и того меньше – 5–6 человек. Кого-то расстреляли почти сразу, кого-то осудили и препроводили в трудовые лагеря… Лагеря – это была та же казнь, но в режиме замедленного времени. Немногие выживали. Направляли осужденных в Кировскую область на лесоповалы, на Урал, в Казахстан, в Магаданскую область.

Из воспоминаний Андрея Пропенауэра

«…В конце 1938-го было затишье. Людей теперь не брали, не арестовывали, и люди стали немного веселее…»

Затишье

Люди потихоньку возвращались к привычной жизни. Работали, рожали детей, строили планы на будущее. Колхоз по-прежнему был в передовиках. Миллионер. Благополучный. Удачливый. И районное переходящее Красное знамя по-прежнему было в Джигинке. Вроде и праздники опять появились. Снова можно было слышать на улицах приглушенный смех парней и девчат, собирающихся на посиделки после длинного рабочего дня.

Вроде все было как всегда. И все-таки уже никогда не могло быть «как всегда». Тени ушедших, пропавших без вести, загубленных, безвинно замученных исключали саму возможность жить «как всегда». Нет, «как всегда» уже быть не могло. Должны были пройти годы и годы, прежде чем те, кого арестовывали в 1937-1938-м, но чаще их родственники, стали получать справки о реабилитации. Справки эти были подобны друг другу. Бесстрастный текст сообщал о том, что справедливость восстановлена и ваш муж (отец, сын, брат, любимый) ни в чем не виноват. Ошибка.

Из справки о реабилитации Ивана Готфридовича Штумма, жителя села Джигинка

«Штумм Иван Готфридович, 1888 года рождения, уроженец села Джигинка, Анапского района, Краснодарского края.

21 января 1938 года арестован и по политическим мотивам по Постановлению тройки УНКВД по Краснодарскому краю от 4 февраля 1938 года в связи с обвинением в контрреволюционной деятельности (без ссылки на закон), подвергнут высшей мере наказания – расстрелу.

Расстрелян 3 марта 1938 года.

19 июня 1989 года уголовное дело в отношении Штумма Ивана Готфридовича пересмотрено Прокуратурой Краснодарского края, и на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года “О дополнительных мерах по восстановлению справедливости жертв репрессий, имевших место в 1930–1940 годах и начала 1950-х годов” он полностью реабилитирован».

Напомню, что из 135 человек, арестованных в Джигинке в 1937–1938 годах, в живых осталось не более 10 человек. Остальные погибли, умерли, пропали без вести, были расстреляны по дороге, в ссылке, в тюрьмах, в трудовых армиях. Другими словами, в живых осталось всего 7 % от общего количества арестованных.