История одной деревни

Жизнь по этим правилам никогда не позволит заявить, что отец – старый дурак, а мы, молодежь, теперь будем жить по-другому. Что нужно все отобрать и поделить. И что самое лучшее, что можно сделать с человеком, который с тобой не согласен, – так это его убить, а его детей отправить в детдом.

Жизнь по этим правилам заставит тебя уважать всех, кто рядом с тобой в поте лица зарабатывает свой хлеб. И казака, и горца, и понтийского грека, и армянина. И делить людей лишь по отношению к труду, к детям и старикам, к своим обычаям, а не по крови, цвету глаз и волос.

Наконец, эти правила научат тебя уважать себя и не перекладывать ответственность за себя и свою семью на какого-то далекого вождя, на некое довольно-таки бессмысленное образование под названием «государство». В этих правилах нет места абстрактным идеям типа «величия нации» или «государственной безопасности», нет задач осчастливить человечество или доказать ему свою исключительность и богоизбранность.

История моего народа лучше тысячи теоретических исследований по анархизму показывает, что люди – это не стая диких зверей, готовых перегрызть друг другу горло, а здравомыслящие и созидательные существа, способные самоорганизоваться на основе взаимовыручки и уважения к достоинству другого и к его собственности.

Второй, не менее важный урок состоит в том, что люди могут жить фактически вообще без государства. О, сколько сил положило государство, чтобы вдолбить в головы своих подданных ложь о том, что без него они бы пропали как дети малые! Но эта мысль противоречит реальным фактам: вот вам народ, который жил практически автономно, у него были свои законы, самоуправление и своя земля. Власть практически никак не вмешивалась в его жизнь. Только лишь забирала налоги и призывала юношей в армию. И народ расцвел на своей земле. Он обрел достаток, добился уважения к себе, жил с достоинством и осмысленно.

На примере этого народа видно, насколько верны знаменитые строчки Мандельштама о том, что «власть отвратительна, как руки брадобрея». Власть, государство не принесли этому народу никакой пользы. Государство черпало этот народ полной ложкой, черпало его труд, его имущество, его жизни. И вычерпало его до дна. После, сыто икнув и откинувшись, государство осоловелым взглядом посмотрело на других своих подданных и сказало: ну, вы ж понимаете, у меня не было другого выхода, госбезопасность, то да се… Опять же мы коммунизм строили и мировую революцию готовили. Ну, эта… как там? А, вспомнило: «Лес рубят – щепки летят», во!

Всевозможные государственные вожди разного ранга – от бывшей секретарши Калинина до рейхсканцлера Германии – упражнялись над этим народом, даже порой не подозревая о его существовании. И все, разумеется, для его же пользы… Народ от этой заботы метался как обезумевший, истекая кровью, теряя рассудок, пытаясь спрятаться, и хоронил, хоронил, хоронил… Хоронил своих дочерей и сыновей, хоронил свои мечты, хоронил свое будущее.

Как же все это не нужно! Как бессмысленны и смехотворны все эти теории общественной пользы! Какая эта глупость: «честь нации», «жизненное пространство» или «общенародная собственность» и «построение коммунизма». Вожди и созданные ими государственные институты говорили слова, отдавали приказы, миллионы людей вставали и шли в соответствии с этими приказами куда-то строить, ломать, убивать, погибать…

Потом другие вожди (и опять, как и предыдущие, из самых, разумеется, лучших побуждений) говорили ровно противоположное. И люди опять шли, опять ломали, строили, погибали, убивали… Вожди были уверены, что они правы, что это и есть забота о народе, государстве, о его чести и славе…

В то время как главная забота о народе – ему не мешать! Самое лучшее, что может сделать государство, – это исчезнуть. Я понимаю, что это утопия. Я понимаю, что за тысячелетия существования государств в мире появилось огромное количество нахлебников, которые живут на деньги, которые государства собирают в виде налогов. Содержание этих людей государство ставит себе в заслугу. И мы киваем головами, говорим – да, конечно, это бесспорно. И ни разу мы не задумались, что в немецкой колонии Михаэльсфельд тоже были и школа, и фельдшер с ветеринаром, и церковь с пастором, и старики с детьми. И никакое государство их не содержало и даже не интересовалось ими. И само собой разумелось, что это задача самих крестьян-колонистов. А как же иначе? Разве не дети должны обеспечить родителям спокойную и сытую старость? Разве это не долг родителей вырастить и выучить детей? А как только такую заботу брало на себя государство, так сразу каждый десятый здоровый мужик превращался в счетчика. Счетчика чужого труда…

Уроки, которые дал мой народ за свою историю, они, может, и не такие громкие и яркие. Это, конечно, не Аустерлиц какой-нибудь и не изобретение атомной бомбы. Куда нам до настоящих вершин человеческого гения! Но это вполне себе практические и полезные уроки. И весь мой жизненный опыт лишь доказывает их правильность. Может быть, я и субъективен. Но ведь это же уроки моего народа.