История Османской империи. Видение Османа

Взойдя на трон в самый разгар разрушительной для империи войны, султан Селим III, как тогда было принято, заключил сделку со своей армией, выплатив ей денежные подношения в честь своей коронации. Но только спустя месяц он собрал на консультативную ассамблею около двух сотен высокопоставленных государственных деятелей (военных, чиновников и священнослужителей), чтобы обсудить с ними будущее своей гибнущей державы. Направленная на сохранение империи, а не на решение какого-либо отдельного вопроса, эта инициатива Селима стала чем-то новым в процессе управления государством. После того как в 1792 году был подписан Ясский мирный договор, он ознакомился с докладами о состоянии дел в империи, подготовленными его государственными деятелями. Из представленных на рассмотрение докладов более двадцати сохранились, в основном те, которые касались мер по улучшению боеспособности армии в ее борьбе с Европой (и в особенности с Россией). Авторы этих документов признавали необходимость принятия современных методов и технологий. Подобные идеи, уже высказанные в предшествующие годы Ахмедом Ресми-эфенди (и не только им), подготовили необходимую почву: теперь дискуссия расширилась, и его преемники смогли внести свой вклад в создание более восприимчивого к переменам общественного мнения. Политики и чиновники всегда предлагали султану свои идеи, но теперь от них этого энергично требовали, что создавало более широкий спектр мнений, чем обычно. Среди самых влиятельных советников султана Селима были выдающийся священнослужитель Татаркик («Маленький татарин») Абдулла-эфенди и Эбубекир Ратиб-эфенди, который в 1792 году был послом в Вене, а затем канцлером. Их доклады, помимо чисто военных вопросов, охватывали многие сферы османской системы государственного управления.

Консерватизмом отличались рекомендации вернуться к старым методам, существовавшим еще до того, как появились основные, характерные только для Османской империи институты (прежде всего янычарство), которые, как полагали их составители, стали безнадежно коррумпированными. Но одновременно с такими рекомендациями поступали и предложения создать новые виды войск или повысить статус тех, которые уже были учреждены в XVIII столетии. Эти доклады свидетельствуют о сознательном признании правящими кругами необходимости заимствовать у неверных то, что делает их сильными, и понимании того, что это надлежит сделать, не выходя за привычные рамки османского ислама.

Вероятно, военная реформа началась в тот момент, когда правящий класс Османской империи уже содрогнулся от натиска русских. Западная помощь поступала главным образом от французов, и, оглядываясь назад, следует отметить, что прежде всего эта помощь отождествлялась с фигурой барона деТотга. После того, какв 1767 году он был снят с поста чрезвычайного консула в Крыму, его направили служить к султану Мустафе III. Это случилось после того, как в 1770 году османский флот потерпел поражение от русской эскадры в сражении при Чешме. Занимаясь тем, что, в сущности, и являлось программой оказания французской технической помощи, он развернул бурную деятельность весьма широкого диапазона, от возведения новых фортификационных сооружений в проливе Дарданеллы с целью отражения возможного нападения русского флота на Стамбул, до консультаций по созданию военных школ различной профессиональной направленности и формирования полка скорострельной артиллерии. Де Тотг настолько талантливо себя рекламировал, а мемуары, которые он написал после того, как покинул Стамбул, пользовались такой популярностью, что с тех пор внимание всегда привлекали реформы, проводимые под руководством иностранцев, а к реформам, которые начинали сами турки, особенно если они касались преобразований в территориальных, а не в основных войсках, всегда относились с пренебрежением.

Одним из таких преобразований была предпринятая султаном Абдул-Хамидом I ликвидация сформированных из местного населения нерегулярных подразделений — левенд, которые создавались по образцу и подобию янычар и насчитывали от 100 до 150 000 человек, но никак не проявили себя во время войны 1768–1774 годов. В 1769 году Ахмед Ресми-эфенди видел их в деле и обрушился на них с резкой критикой. Он называл их неуправляемой толпой, которой лучше было бы остаться дома. Появившееся приблизительно за два столетия до этого слово «

левенд» с самого начала имело уничижительный оттенок и первоначально применялось как одно из прозвищ расформированных нерегулярных войск, ответственных за те значительные беспорядки, которые имели место в Анатолии в последней четверти XVI века[51]

. Следуя примеру своих предшественников, Абдул-Хамид ввел запрет на использование слова «левенд» (запрет был введен в 1775 году после окончания войны), что стало символической мерой, направленной на то, чтобы начать все с чистого листа.