История Османской империи. Видение Османа

В феврале 1822 года был убит Тепеделени Али-паша. До сих пор идут споры о том, какую роль он играл в начале греческого восстания, но когда его отрубленная голова на блюде была выставлена напоказ в первом дворе султанского дворца Топкапы, эта демонстрация сопровождалась подробным изложением его преступлений и обвинением его в том, что он был «отступником от нашей веры… который направил огромные суммы денег неверным Морей [то есть Пелопоннеса]… чтобы подтолкнуть их к мятежу против мусульман». Его палач визирь Халет-эфенди, настойчивые требования которого считать Тепеделени Али бунтовщиком привели к тому, что в 1820 году против него были направлены войска, нарушил обязательство главнокомандующего Ахмеда Хуршид-паши, согласно которому Тепеделени Али должен был остаться в живых в том случае, если он сдастся. По горькой иронии, Халет-эфенди ожидала такая же судьба: согласно надписи на листке рядом с его отрубленной головой, преступлением, которое вменялось ему в вину, была склонность к интригам и раздорам. Халет-эфенди был фаворитом Махмуда, заслужившим доверие в ранние годы его царствования, во время борьбы с провинциальными магнатами. Используя свое влияние, он сколотил огромное состояние и косвенно препятствовал проведению предложенных Махмудом реформ корпуса янычар, предупреждая султана, что эти реформы могут спровоцировать беспорядки, и переключая его внимание на другие государственные дела. Халет-эфенди обладал таким влиянием, что в 1821 году государственные власти приняли его дерзкое предложение выдать янычарам еще больше оружия. Однако спустя год широкое недовольство, вызванное неудачами Османской империи на Пелопоннесе заставило султана задуматься о том, стоит ли ему доверять. Постепенно стала открываться система продажи должностей, с помощью которой этот визирь долгое время получал поддержку со стороны янычар. Когда командиры янычар попросили Махмуда снять Халета-эфенди с должности, он со всей серьезностью отнесся к их просьбе и сместил своего фаворита, а потом распорядился его казнить.

Даже если считать, что восстание на Пелопоннесе 1770 года и та роль, которую в нем сыграла Россия, не оказали прямого воздействия на дальнейшие антитурецкие выступления греков, то начиная с Кучук-Кайнарджийского договора, подписанного в 1774 году, Россия считала себя защитницей православных христиан, находившихся под властью Османской империи, а Крым (который после 1774 года стал полунезависимым государством под протекторатом России, а в 1783 году был ею аннексирован) являлся базой для дальнейшего сопротивления османскому правлению. По воле России греки переселялись в Крым как беженцы, потерпевшие поражение на Пелопоннесе. За их доставку туда отвечал генерал Екатерины граф Орлов, который укомплектовывал ими гарнизоны крепостей, расположенных на выходе из Азовского моря. В последней четверти XVIII века увеличилось количество греческих купцов на Черном море, а также в портах Эгейского моря и Адриатики. Образованные греки оказались восприимчивы к революционным веяниям, которые распространялись из Америки и Франции в 70-е и 90-е годы XVIII столетия, и с пониманием относились к идеям либерализма и национальной независимости, которые циркулировали по Европе во время и после Наполеоновских войн. Процветали многочисленные торговые колонии, которые финансировали настоятелей церквей, руководителей школ, библиотек и издательств, делая их более свободными, чем соответствующие учреждения Османской империи. Первые волны освободительного движения греческих интеллектуалов исходили из Одессы, где в 1814 году было создано тайное общество «Филики Этерия», или «Общество взаимопомощи», целью которого было воспитание греческого патриотизма. На его деятельность оказали влияние работы ученого, родившегося в Измире, но прожившего большую часть своей жизни во Франции, Адамантиоса Кораиса, и эллинизированного валаха Ригаса Велестин-лиса. Сделанные Кораисом переводы на более современный язык греческой классики заставляли читателей испытывать чувство гордости за греческое прошлое. Что касается Ригаса, то государственные учреждения республиканской Франции вдохновляли его на идею создания модели новой Византии.