История Персидской империи

Твердо убежденный в мистическом значении чисел, Пифагор решил основать совершенно новый хронологический период на элементарной математике. 59 было «прекрасным» числом, так как было простым. К этому добавился несомненный факт: когда мы считаем дни и ночи в каждом из лунных месяцев, в сумме всегда получается 59; и тогда и учителю, и ученикам стало очевидно, что «большой» солнечный год, после которого светило возвращается в свое точное первоначальное положение, должен точно так же равняться 59 обычным годам. Затем простое умножение доказало, что эти 59 лет были равны 729 месяцам по 59 дней и ночей в каждом — итого 43 011 дней и ночей. То, что число 729 представляло собой мистическую комбинацию 9 × 9 × 9, стало окончательным подтверждением. Простое деление — вот все, что было нужно в дальнейшем, чтобы получить длину одного года — 364,5 дня.

Нилоксен из Навкратиса был приехавшим в гости другом Фалеса и собеседником Солона в Египте. Солон сам посещал Египет, обеспечивая себя торговлей. Он учился у ученых жрецов Псенофиса из Гелиополя и Сончиса из Саиса и однажды нанес официальный визит Амасису. Скептики могут подвергнуть сомнению поездки Фалеса и Пифагора в Египет. То, что Пифагор когда-либо приезжал в Вавилонию, невероятно, а история о визите Солона к Крезу имеет налет греческого морализаторства. Однако они не могут сомневаться в посещении Солоном Египта, потому что существует стихотворение, в котором он рассказывает, как он жил «на берегах Нила у Канопа».

И все же если греческие мыслители и присвоили себе восточную науку, как правило, без особой благодарности, то была существенная разница в их подходе. Вавилонский астроном или человек, измеряющий веревки, со своим прозаическим поиском конкретных фактов, простыми, но эффективными инструментами, подавлением личного тщеславия и претензий на первенство открытия в процессе векового накопления данных — прежде всего со своим постоянным использованием высокоразвитой математики для решения задач — вскоре начал бы чувствовать себя как дома в компании современных ученых.

Греки почти всегда видели что-то мистическое в числах. Доведенное до абсурдной крайности Пифагором и его учениками, это было почти в равной степени заметно в мышлении Платона и членов его академии. Восточная наука развивалась в направлении, которое всегда лежало в тени храма. Если она всегда оставалась практической, то для ума восточного человека «практической» потребностью был показ таинственных путей звездных богов образованным людям.

Восточная наука никогда не подвергала сомнению существование богов; с самого своего зарождения греческая философия была агностической, если не явно атеистической. Восточные ученые довольствовались тем, что повторяли учения о Вселенной, почитаемые с древних времен, которые приписывали Сотворение мира своим божествам. Новая греческая религия — орфизм также придерживалась учения о Вселенной, удивительно похожего на учение финикийцев. Ионийским мыслителям, напротив, пришлось открывать для себя строение Вселенной. И все же даже в их поиске изначальной субстанции они не могли полностью освободиться от влияния восточного мышления. Фалес нашел эту субстанцию в воде, первозданной мгле, знакомой нам по библейскому рассказу о рае. Его соотечественник Анаксимандр представил грекам полезные восточные изобретения — солнечные часы, карту Земли и схему расположения небесных тел, — но когда он определил свою превозданную субстанцию, она была «безграничной», порожденной Тиаматом, вавилонским хаосом.

Вскоре после персидского завоевания Гераклит из Эфеса дает нам первый намек на то, что греки соприкоснулись с персидской религией, потому что он ставит в один ряд магов с лунатиками, Bacchae, Lenae

и Mystae. Завоевание не препятствовало развитию ионийской философии. Анаксимен из Милета, Ксенофонт из Колофона и Гераклит Эфесский были известными философами при первом поколении персидских правителей, а Анаксагор — при втором. Поиск изначальной субстанции продолжался, и весь спектр возможностей был рассмотрен в поиске предположений. Научные открытия по-прежнему делались или адаптировались. Но ионийская философия уже шла своим собственным путем и погружалась в метафизику.

Греческие путешественники на Востоке

Были другие думающие путешественники, которые проникали глубоко в страны Восточного Средиземноморья. И хотя Скилакс из Карианды был карийцем, он на греческом языке описал свои путешествия в Индию. Гекатей из Милета пересек всю Персидскую империю и после своего возвращения составил список географических мест, которые он посетил или о которых он слышал. Периодически он добавлял исторические или этнографические комментарии, похожие на перечни, которые появляются на древних вавилонских табличках. Его труды и таблички утрачены, но большая часть информации, изложенная Геродотом, очевидно, восходит к этим двум источникам.