История первобытного общества

Подобным же образом обстояло дело с развитием других отраслей положительных знаний. Создание укреплений и постройка таких усовершенствованных сухопутных и водных транспортных средств, как повозка и парусный корабль, способствовали развитию не только математики, но и механики. С возникновением выплавки рудных металлов зародились металловедение и в какой-то степени химия. Сухопутные и морские походы, связанные с грабительскими войнами, послужили накоплению тех же астрономических наблюдений, а также географии и картографии. Полинезийцы во время своих длительных морских походов пользовались картами из палочек и камешков, изображавших острова, морские пути, направления течений и ветров. Война сыграла свою роль в развитии хирургии, теперь уже не только справлявшейся с ампутацией поврежденных конечностей или трепанацией черепа, но и подходившей к таким сложным операциям, как известные древним индийцам и майя пластические операции носа (ринопластика). Рост народонаселения и развитие скотоводства увеличили опасность заразных заболеваний, эпидемий и эпизоотий; борясь с ними, первобытная медицина местами, как, например, в Восточной Африке, эмпирически пришла к примитивным предохранительным прививкам ослабленной формы болезни.

Значительно медленнее развивались зачатки обществоведческих знаний. Здесь по-прежнему господствовали тесно связанные с религией мифологические представления о чудесной природе всех основных явлений хозяйственной, общественной и идеологической жизни. Вот как, например, звучит в передаче Геродота так называемая первая этногоническая легенда скифов, объясняющая их происхождение, занятия, этносоциальный состав и политическое устройство. «Скифы говорят, что их народ моложе всех других и произошел следующим образом: в их земле, бывшей безлюдной пустыней, родился первый человек, по имени Таргитай; родителями этого Таргитая они называют, по моему мнению неверно, Зевса и дочь реки Борисфена. Такого происхождения был, по их словам, Таргитай, а у него родились три сына: Липоксай, Арпоксай и младший Колаксай. При них упали-де с неба на скифскую землю золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Старший из братьев, первым увидев эти предметы, подошел ближе, желая их взять, но при его приближении золото воспламенилось. По его удалении подошел второй, но с золотом повторилось то же самое. Таким образом, золото, воспламеняясь, не допускало их к себе, но с приближением третьего брата, самого младшего, горение прекратилось, и он отнес к себе золото. Старшие братья, поняв значение этого чуда, передали младшему все царство.

И вот от Липоксая-де произошли те скифы, которые носят название рода авхатов: от среднего брата Арпоксая — те, которые называются катиарами и трапиями, а от младшего царя — те, что называются паралатами; общее же название всех их сколоты, по имени одного царя; скифами назвали их эллины»[102]

.

В этой легенде есть элементы и историко-этнографической концепции (представление о местном происхождении и этническая характеристика скифов), и социально-политической доктрины (представление о божественном происхождении царской власти и главенства царских скифов — паралатов), но они еще почти не выделились из общего религиозно-мифологического миропонимания. Все же некоторые начатки обществоведческих знаний, по преимуществу те из них, которые имели практическое значение для идеологического оформления процессов классообразования, стали получать в эту пору заметное развитие. Такова в особенности представленная в той же скифской легенде генеалогистика — знание родословий, в котором нуждалась родоплеменная знать как в доказательстве чистоты и благородства своей крови. Развитая генеалогистика и особые знатоки родословий этнографически засвидетельствованы во многих разлагавшихся родовых обществах; своеобразный рекорд, по-видимому, принадлежит полинезийцам о. Раротонга, у которых обнаружена генеалогия, насчитывающая 92 поколения.

К этому же времени относится зарождение правовых знаний, также еще с трудом отделимых от религиозных представлений. Это хорошо видно на примере первобытного (да и раннеклассового) судопроизводства, в котором решающую роль часто играли не обстоятельства дела, а «знамения свыше». Чтобы получить такие знамения, тяжущимся предлагался поединок или «божий суд» (ордалии[103]) — испытания клятвой, освященной пищей, ядом, погружением в воду со связанными руками и т. п. Предполагалось, что виновный погибнет, а невиновный останется невредим. Иногда даже подобные способы установления истины имели свое рациональное зерно: страх перед карой свыше не давал виновному принести клятву, проглотить освященную пищу или сковывал и делал его менее ловким, чем невиновный. Однако важнее другое: наряду с поединком и ордалиями в практику входили (например, у племен Западной Африки) и вполне рациональные методы дознания — осмотр места преступления, ознакомление со свидетельскими показаниями и вещественными доказательствами.