История Первой мировой войны

Наступление их XX корпуса рядом с британцами началась под прикрытием речного тумана, позволившего пересечь нейтральную полосу, и быстро захлестнуло первую линию немецкой обороны. Французы хотели продолжить движение дальше, но вынуждены были остановиться, поскольку их британские соседи сдержали свое наступление в соответствии с приказами вышестоящего командования. Французские атаки южнее Соммы двумя дивизиями Колониального корпуса и одного дивизией из XXXV корпуса также достигли успеха благодаря их полной неожиданности. В итоге наступление французов не только достигло всех своих целей, но и смогло продвинуться до второго рубежа германской обороны.

Для французов, которые понесли в этот день незначительные потери, 1 июля может считаться победой. Но главный удар проводился британцами, и германцы могут справедливо заявлять свои претензии на успех, так как, имея налицо всего шесть дивизий, то есть по грубым прикидкам, только по одному полку на каждый британский дивизионный сектор, они потеряли от действия 13 британских дивизий только 1983 человек пленными и узкую полоску местности.

Воздушные замки, преждевременно построенные, развеялись в прах. Месяцы долгой подготовки и работы дали лишь горькие плоды. Хотя 1 июля и оказалось военным поражением, но вместе с тем оно стало героическим эпосом — и, что еще важнее, доказало высокое моральное качество новых британских армий. Принеся великую жертву войне, они подверглись наиболее жестокому и кровавому испытанию, но вышли из него не потрясенными. Эти бывшие штатские выдерживали такой процент потерь, который не в состоянии была вынести ни одна профессиональная армия прошлых войн, не потеряв при этом своей боеспособности. И они продолжали в течение пяти месяцев столь же ожесточенную и тяжелую борьбу. Опыт усовершенствовал их тактику действий, руководство высшего командования улучшилось, но ничто из последующих подвигов не могло превзойти высокий моральный уровень, показанный этими войсками 1 июля.

«В течение всего этого дня маленькие группки британцев выходили из залитых кровью окопов и двигались по нейтральной земле. Не все они успевали достичь окопов врага, многие же вообще так и не пересекли этой безобидной зеленой лужайки, многие погибли на проволоке врага, многим пришлось вернуться назад. Некоторым же удавалось добраться до цели; они продвигались дальше и теснили противника от одного рубежа к другому, пока сражение на Сомме не закончилось отступлением противника».

Это отступление все же заставило себя ждать долго. И когда враг наконец отошел, это произошло в такое время, что скорее повредило атакующим, чем послужило им на пользу.

Почему Хейг упорно продолжал цепляться за Сомму даже после того, как его действия здесь приняли столь бедственный оборот, вместо того, чтобы попытать успеха на севере? Официальная история имеет «мало сомнений, что атака Мессина, столь успешно осуществленная в 1917 году, дала бы в 1916-м куда лучший шанс, чем наступление на верхней Сомме, особенно если бы проводилась одновременно с атакой на прибрежном участке». Уже 5 июня Хейг предупредил Раулинсона, что если атака 4-й армии «встретит серьезное сопротивление, он сам будет решать, останавливать или продолжать Мессинскую операцию». Опыт 1 июля это продемонстрировал. Возможно, упрямство Хейга лучше всего можно объяснить «бульдожьими» свойствами его характера. Он испытывал отвращение к такой тактике, когда в случае отказа ослабляют захват там, где почувствовалось сопротивление. Если его наступление было отражено повсюду, он мог бы перенести его севернее, к Мессину. Но, вцепившись в линию немецкого фронта, Хейг лишь сильнее сжимал свои зубы. Почему же тогда он не сжал их еще сильнее на одной, самой мягкой его части? Отчасти это объясняется туманом войны, который усиливался непредсказуемостью человеческого фактора.

Далеко от фронта вышестоящие командиры составляли отчеты, стремясь придать тусклым фактам наиболее оптимистические краски. «В первую очередь сообщалось о захвате пленных, а не о собственных тяжелых потерях». Отсутствие информации в таких условиях было естественно, но обман куда менее простителен. А тем временем возможность развития успеха на юге исчезла.