История последних политических переворотов в государстве Великого Могола

За Раушенарой-Бегум следовала одна из главных придворных дам тоже на лошади и в сопровождении соответствующих лиц, за ней третья и т.д. — до 15 или 16 женщин. Все они ехали на более или менее хороших лошадях, в сопровождении свиты, соответствовавшей их рангу, жалованью и занимаемому ими месту. Эта длинная вереница слонов, число которых достигало пятидесяти-шестидесяти и даже более и которые так важно, размеренным шагом шествовали со всей этой пышной процессией, производила сильное, величественное впечатление. Если бы не свойственное мне некоторое философское равнодушие, то, может быть, я, созерцая это великолепие, проникся бы такими же экстравагантными чувствами, как индийские поэты, которые уверяют, что все слоны несут на себе скрытых богинь. Действительно, видеть их трудно, и они почти недоступны для мужчин. Было бы великой бедой для бедного всадника, кто бы он ни был, если он в походе оказался слишком близко от них; все эти евнухи, все эти канальи-слуги наглы до последней степени и только ищут предлога и случая, чтобы избить человека. Помню, однажды со мной случилась такая беда, что я дал себя застигнуть врасплох, и, несомненно, меня сильно поколотили бы, так же как и других всадников, если бы я, наконец, не решился разогнать их при помощи сабли (вместо того, чтобы дать себя отколотить, что они уже собирались сделать) и если бы, к счастью, у меня не было хорошей лошади, которая вынесла меня из этой давки, после чего я ее направил к горному потоку и перемахнул через него. Недаром в этих армиях ходит поговорка, что больше всего надо бояться трех вещей: во-первых, оказаться затертым среди стада отборных лошадей, которых ведут под уздцы, ибо вас неминуемо растопчут, во-вторых, не попадаться на месте охоты и, в-третьих, не оказываться слишком близко около женщин из гарема.

Однако, насколько я знаю, здесь это значительно менее опасно, чем в Персии, потому что там, если вы в поле попадетесь евнухам, сопровождающим этих женщин, вам это может стоить жизни, хотя бы вы даже оказались на расстоянии полулье от них. Когда они проезжают, то все мужчины в деревнях и местечках должны уходить и держаться на большом расстоянии.

Что касается государевой охоты, то я не мог представить себе, когда говорили, что Великий Могол ведет с собой на охоту сто тысяч человек. Но теперь я вижу, что могут говорить, что он ведет даже более двухсот тысяч, и это нетрудно понять.

В окрестностях Агры и Дели, вдоль реки Джамны до гор и далее, по обе стороны большой дороги, ведущей в Лахор, имеется большое количество лесных порослей или полей, покрытых высокой травой ростом с человека и выше; во всех этих местах много стражи, которая беспрерывно шатается повсюду и никому не позволяет охотиться. Разрешается только охота на куропаток, перепелок и зайцев, которых индийцы умеют ловить в сети. Благодаря этому всюду водится очень много разной дичи. Когда сторожа, охраняющие охоту, узнают, что государь выехал из столицы и находится недалеко от их уезда, они сообщают главному начальнику охоты о качестве дичи и о местах, где она водится особенно обильно. Тогда ставят сторожей на всех дорогах, иногда в пяти-шести местах, чтобы армия могла пройти в любую сторону и чтобы государь мог мимоходом заглянуть туда с любым количеством эмиров, охотников и прочих лиц и охотиться в свое удовольствие на всякий лад, в зависимости от характера дичи.

Прежде всего позвольте рассказать, как ведется охота на газелей с прирученными леопардами.

Кажется, я Вам уже говорил, что в Индии много газелей, очень похожих на наших молодых оленей. Эти газели ходят обыкновенно отдельными стадами, и каждое стадо, никогда не насчитывающее более пяти-шести голов, сопровождает всего один самец, которого можно распознать по цвету. Когда обнаруживают такое стадо газелей, то стараются показать его леопарду, которого держат прикованным к маленькой повозке. Это хитрое животное не бросается сразу за газелями, как это можно было бы думать, но поворачивается, уходит, прячется, пригибается к земле, чтобы подойти к ним поближе и застичь их врасплох. А так как леопард может сделать пять-шесть прыжков с прямо непостижимой быстротой, то, когда он чувствует, что газели близко, он бросается на них, душит их, напивается их крови и пожирает их сердце и печень. Если он промахнулся в прыжке, что с ним случается довольно часто, то он на этом успокаивается, да ему и бесполезно было бы пытаться настичь их, так как они могут бегать лучше и дольше, чем он. Тогда начальник охоты или приставленный к нему надсмотрщик очень осторожно подходят к нему, ласкают его, бросают ему куски мяса, отвлекают таким образом его внимание и надевают ему шоры, которые ему закрывают глаза; после этого они его снова привязывают на цепь к тележке.

Однажды во время похода один из этих леопардов выкинул забавную штуку, которая многих перепугала.