История Рима

Существенные перемены были проведены и в организации высшего управления армиею. Император стал высшим начальником всех военных сил государства, ему непосредственно были подчинены наместники, командовавшие по-прежнему военными отрядами в провинциях, а на первые после наместников места в армии назначались люди, от наместников не зависящие, прямо императором. Возродить и усилить армию Цезарь стремился для борьбы с внешними врагами – гетами и особенно с парфянами, план войны с которыми он тщательно обдумывал. Новых завоеваний Цезарь не искал и меньше всего ставил себе целью управлять государством, опираясь на преданность войска.

Ясным доказательством, что Цезарь стремился поставить выше военной силы гражданскую власть, служит то, что он прежде всего распустил свои галльские легионы, справедливо прославленные за храбрость и подвиги и безусловно преданные своему императору. Он щедро наградил их, как и обещал, но распустил на общих основаниях, а не поселил их, как сделал Сулла, в особых общинах, которые удерживали бы до известной степени воинскую организацию. Войска Цезарь размещал не в Риме, и даже не в Италии, а по границам, не обнаруживал он ни малейшего предпочтения и образованию гвардейских войск. Бесспорно, Цезарь имел в виду сохранить могущественную армию, по он, конечно, хотел держать ее в стороне от политической жизни и от управления страною. После бунта собственных легионов он понимал, что даже его влияние не наверно сдержит войска и что если тысячи мечей обнажаются по его приказу, то в ножны они по его приказу не вкладываются. Сила обстоятельств, однако, оказалась сильнее гения Цезаря: основанная им монархия все-таки быстро превратилась в военную. Цезарь ниспроверг олигархию знати и банкиров и думал управлять страною на основании закона и права, а вместо того водворилось господство солдатчины, и снова привилегированное меньшинство угнетало и эксплуатировало народ.

Устранение прежних партий, реформа финансов, судопроизводства и армии, как ни были они крупны и замечательны сами по себе, для Цезаря являлись средством, или, лучше сказать, были лишь первым шагом к тому обновлению родины, к которому он стремился постоянно. Ряд мер, принятых Цезарем непосредственно для того, чтобы обновить латинскую народность в столице и Италии и в провинциях, высоко замечателен.

Крупные центры, особенно столицы, всегда быстрее всего утрачивают национальный отпечаток: здесь раньше, чем где-либо, выделяется круг богатых и знатных людей, которые начинают считать поприщем своей деятельности не один город, а все государство. Сюда идет вечно сменяющийся поток путешественников, масса людей праздных, преступных, экономически и нравственно обанкротившихся и потому космополитических, сюда стекаются люди и для увеселений, и для преступлений, и для того, чтобы скрываться от преследования закона. В течение многих десятилетий создавалось именно такое население Рима, истинной столицы мира того времени. Особые, специальные условия содействовали тому, что явления, общие всем большим городам, в Риме выступили с особою силою. Здесь особенно ярко сказывался весь ужасный вред невольничества, потому что нигде не скоплялось столько рабов, как в домах римской знати. Нигде не смешивались так народности Европы, Азии и Африки – египтяне, сирийцы, фракийцы, эллины и полуэллины с ливийцами, маврами, иберийцами, готами, германцами, – и все ужасающее противоречие формального и нравственного права особенно чувствовалось именно в среде столичных рабов, между которыми были люди не только наполовину, но и действительно образованные. Огромная масса вольноотпущенников, иногда страшно богатых, с притязаниями самыми широкими, уже не рабов, но и не граждан еще, вносила и свои черты в столичное население и нередко оказывала решающее влияние при голосовании.

Развитие класса свободных ремесленников было в Риме издавна парализовано массою рабов в каждом сколько-нибудь богатом доме, а так как столица была совершенно лишена собственных средств пропитания, то городской пролетариат оказывался в положении действительно весьма трудном, правительство же не только не изыскивало сколько-нибудь пригодных мер для улучшения его быта, но хлебными раздачами прямо содействовало развитию пролетариата. За последнее время по настоянию демагогов, объявлявших самые благоразумные полицейские меры стеснением свободы, всякий полицейский надзор в Риме был уничтожен – ив конце концов в столице, особенно по окраинам города, господствовала настоящая анархия, и нигде жизнь не была менее в безопасности, чем именно в столице. Организованное убийство из-за угла стало здесь своего рода промыслом.