История Рима. Том 1

Этруски, или, как они сами себя называли, разенны⁴⁸, представляют чрезвычайно резкую противоположность как латинским и сабельским италикам, так и грекам. Уже по одному телосложению эти народы не походили друг на друга: вместо стройной пропорциональности всех частей тела, которой отличались греки и италики, мы видим на этрусских изваяниях лишь маленьких приземистых людей с большими головами и толстыми руками. С другой стороны, все, что нам известно о нравах и обычаях этого народа, также свидетельствует о его глубоком коренном отличии от греко-италийских племен, и в особенности его религия: у тусков она имела мрачный, фантастический характер, полна мистическими сопоставлениями чисел и состоит из жестоких и диких воззрений и обычаев, которые имеют так же мало общего с ясным рационализмом римлян, как и с гуманно-светлым преклонением эллинов перед изображениями богов. Вывод, который можно отсюда сделать, подтверждается и самым веским доказательством национальности — языком; как ни многочисленны дошедшие до нас остатки этого языка и как ни разнообразны находящиеся у нас под рукою средства для их расшифровки, все-таки язык этрусков является до такой степени изолированным, что до сих пор не удалось не только объяснить смысл его остатков, но и с достоверностью определить его место в классификации известных нам языков. В истории этого языка мы ясно различаем два периода. В самом древнем периоде вокализация проведена полностью и столкновение двух согласных избегается почти без исключений⁴⁹. Но вследствие усечения гласных и согласных последних букв и вследствие ослабления или пропуска гласных этот мягкий и звучный язык мало-помалу превратился в невыносимо жесткий и грубый⁵⁰; так, например, ramva образовалась из ramuvas, Tarchnas — из Tarquinius, Menvra — из Minerva, Menle, Pultuke, Elchsentre — из Menelaos, Polydeukes, Alexandros. Как неблагозвучно и грубо было произношение, всего яснее видно из того, что этруски еще в очень раннюю пору перестали различать o

от u, b от p, c

от g, d от t. При этом и ударение, так же как в латинском языке и в самых грубых греческих диалектах, постоянно переносится на начальный слог. Точно так же было поступлено и с придыхательными согласными; между тем как италики отбрасывали их, за исключением придыхательной b

или f, а греки, наоборот, удержали, за исключением этого звука, остальные — θ, φ, χ, этруски совершенно отбрасывали самую мягкую и самую приятную для слуха φ (за исключением ее употребления в словах, заимствованных из других языков) и, наоборот, употребляют три остальные в самых широких размерах даже там, где они прежде вовсе не употреблялись; так, например, вместо Thetis у них выходит Thethis, вместо Telephus — Thelaphe, вместо Odysseus — Utuze или Uthuze. Немногие окончания и слова, смысл которых уже выяснен, в большинстве не имеют никакого сходства с греко-италийскими; сюда принадлежат все без исключения числительные имена; затем окончание al, которым обозначается родовое происхождение, нередко употребляется в знак того, что название дано по имени матери, как например в надписи, найденной в Кьюзи и сделанной на двух языках, слово Canial переведено словами Cainnia natus; окончание sa прибавляется к женским именам для обозначения того рода, в который женщина вступила, вышедши замуж; так, например, супруга некоего Лициния называлась Lecnesa. Так, cela или clan с падежом clensi значит сын; seχ — дочь, ril — год; бог Гермес называется Turms, Афродита — Turan, Гефест — Sethlans, Бахус — Fufluns. Впрочем, рядом с этими своеобразными формами и звуками встречаются и некоторые аналогии между этрусским языком и италийскими наречиями. Собственные имена сложились в сущности по общему италийскому образцу; очень употребительное для обозначения родового происхождения окончание enas

или ena то же⁵¹, что окончание enus, которое так часто встречается в италийских и в особенности в сабельских родовых именах, как например этрусские собственные имена Maecenas и Spurinna в точности соответствуют римским Maecius и Spurius. Многие имена богов, встречающиеся на этрусских памятниках или считающиеся писателями за этрусские, так похожи на латинские и по своему корню и частью по своим окончаниям, что если они действительно были этрусского происхождения, то могут считаться за доказательство тесного родства двух языков, так, например, Usil (солнце и утренняя заря) в родстве со словами ausum, aurum, aurora, sol, Minerva (menervare), Lasa (lascivus), Neptunus, Voltumna. Однако эти аналогии смогли быть последствием возникших в более позднюю пору политических и религиозных отношений между этрусками и латинами и могли быть результатом происходивших после того подражаний и заимствований; поэтому они не могут служить опровержением для того, что язык тусков имел во всяком случае так же мало сходства со всеми греко-италийскими наречиями, как языки кельтский и славянский. По крайней мере таким он звучал в ушах римлян; они находили, что туски и галлы говорят на варварских языках, а оски и вольски на мужицких наречиях. Но хотя этрусский язык и не имел ничего общего с корнем греко-италийских наречий, все-таки до сих пор еще не удалось причислить его к какому-нибудь из известных нам коренных языков. В самых разнообразных наречиях ученые старались отыскать коренное родство с этрусским, но и поверхностные расследования и самые усиленные розыски все без исключения не привели ни к какому результату; не было найдено сходства даже с языком басков, к которому обращались прежде всех других из географических соображений. И в дошедших до нас незначительных остатках языка лигуров, которые сохранились в некоторых местных названиях и собственных именах, не найдено никакой связи с языком тусков. Даже без вести исчезнувший народ, который на островах Тускского моря и в особенности на острове Сардинии строил тысячи загадочных гробниц, которые названы «нурхагами», не мог иметь никакой связи с этрусками, так как на этрусской территории не найдено ни одного сооружения. Только по некоторым отрывочным и, как кажется, довольно надежным указаниям можно предполагать, что этрусков следует отнести к числу индо-германцев. Так, особенно mi в начале многих древнейших надписей без сомнения то же, что ἐμί, εἰμί, а форма родительного падежа коренных слов venerus, rafuvus встречается также в древнелатинском и соответствует древнему санскритскому окончанию as. Подобным же образом имя этрусского Зевса Tina, или Tinia, конечно находится в такой же связи с санскритским dina — день, в какой Ζαν находится с однозначащим diwan. Но даже при всем этом этрусский народ представлялся нам едва ли менее изолированным. Уже Дионисий говорил, что «этруски не похожи своим языком и обычаями ни на какой народ»; а к этому и нам нечего добавить.