История русских обителей Афона в XIX–XX веках

Разделение на Афоне, происшедшее после ноября 1912 г., вынудило объединиться не только греческих, но и русских монахов. 16 июня 1914 года был принят акт о создании «Объединенного братства русского святогорского монашества», сплотившего не только келлиотов, но и вообще всех русских подданных на Афоне. В этом акте говорилось о том, что в задачи «Братства» входит не только защита русских монахов от угнетения, но и оказание поддержки русским государственным интересам на Востоке. Однако создание объединенной монашеской организации так и не было завершено: игумен Пантелеймонова монастыря, испугавшись реакции Протата, отказался подписать этот акт. Подобным образом повел себя и Святейший Синод, так и не давший официального признания этому братству. Тогда же объединившиеся русские афонские обители стали издавать с согласия посла в Константинополе журнал «Афонские известия», организатором, редактором и автором большинства статей которого был А. А. Павловский, проживавший в те годы в Андреевском скиту[197]

.

Афонская смута мало затрагивает келлиотов. Архиепископ Никон в своем дневнике приводит любопытные сведения об отношении русских келлиотов к спорам об имени Божием. «По словам о. Феофана, бывшего инспектора Вологодской духовной семинарии, живущего на Афоне уже десять лет, ересь гнездится и по келльям, но тщательно укрывается старцами, боящимися греков. На Афоне русские келлии в последнее время стали объединяться для защиты своих интересов и образовали „Братство русских келлий”. 7-го июля было общее собрание этого братства, на котором присутствовал С. Троицкий. Благодаря его разъяснениям старцы, объединившиеся в сем братстве келлий, единодушно постановили составить заявление Святейшему Синоду о том, что их келльи пребудут верными учению Православной Церкви об именах Божиих, а против еретиков будут принимать меры»[198]

. Противное мнение имело бы тяжкие последствия для келлиотов. Один из них – хорошо нам известный старец Парфений, настоятель Благовещенской келльи, был под подозрением. Он переписывался с владыкой Никоном, но хотел избежать прямых высказываний о спорах вокруг Имени Божиего. «Тогда я написал ему решительно и кратко: почто он лукавит, почему ни в одном письме не отвечает на вопрос: как он верует об именах Божиих и не подписался под отречением? Я требую, чтобы он как старец келльи, где живет больше 50-ти братий, ответил мне или – да, или – нет. Если – да, то добре, если же – нет, то я о сем так и доложу и Св. Синоду, и Патриарху, и – завтра же – Киноту Св. Горы… Вечером в тот же день старик прислал мне формулу отречения с подписями – своей и старшей братии»[199]

.

Начало Первой мировой войны принесло новые скорби. В первую очередь потому, что русское афонское монашество оказалось оторванным от своей Родины. И скоро среди русских монахов начался голод: пришлось обращаться к русскому правительству…

Кроме того, война нанесла удар и непосредственно по самому монашеству. Рясофорные монахи, согласно русским обычаям и правилам, не освобождались от мобилизации. Разумеется, никакая мобилизация на Святогорской земле русским не грозила, но так высоко было тогда сознание своего долга перед Царем и Отечеством, что, как только открылся Салоникский фронт, русские молодые иноки и послушники немедленно отправились в действующую армию. Это сильно сократило русское монашество, лишило его лучших молодых сил, с помощью которых русские обители на Афоне могли бы продержаться почти до начала третьего тысячелетия. Эта убыль молодых сил так и не была восполнена впоследствии – мировая война стала началом заката русских обителей на Афоне. Если русских монахов в 1914 г. было 4100, то в 1917–3500[200]. Количество греков значительно увеличилось: с 2700 до 6500. Если русских монахов стало меньше из-за мобилизации, то греческих по этой же причине – значительно больше: на Афоне скрывалось огромное количество дезертиров из Греции, выдававших себя за монахов. Можно себе представить, к каким последствиям это привело.

«Ввиду наших огромных интересов на Афоне материального и духовного свойства, большого числа русских монахов и разных духовных учреждений мы считаем невозможным оставаться равнодушными зрителями тех беспорядков и анархии, которые в настоящее время господствуют на Святой Горе, благодаря незаконному захвату ее греческими бандами и отрядами», – пишет в секретной телеграмме министр иностранных дел России Н. Н. Покровский генеральному консулу в Салониках В. Ф. Калю[201].