История русской революции. Том II, часть 1

Когда пробужденные переворотом массы отдавали свое доверие эсерам и меньшевикам, обе партии не уставали славить высокую сознательность народа. Когда те же массы, пройдя через школу событий, стали резко поворачиваться в сторону большевиков, ответственность за свое крушение соглашатели возложили на темноту народа. Но массы не соглашались считать, что стали темнее, наоборот, им казалось, что они теперь понимают то, чего не понимали раньше.

Линяя и слабея, эсеровская партия раскалывалась к тому же по социальным швам, причем члены ее отбрасывались во враждующие лагери. В полках, в деревнях оставались те эсеры, которые, заодно с большевиками и обычно под их руководством, оборонялись от ударов, наносимых правительственными эсерами. Обострение борьбы флангов вызвало к жизни промежуточную группировку. Под руководством Чернова она пыталась спасти единство между преследователями и преследуемыми, путалась, попадала в безвыходные, нередко смехотворные противоречия и еще более компрометировала партию. Чтобы открыть себе возможность выступления перед массовой аудиторией, ораторам-эсерам приходилось настойчиво рекомендоваться «левыми», интернационалистами, не имеющими ничего общего с кликой «мартовских эсеров». После июльских дней левые эсеры перешли в открытую оппозицию, не порывая еще формально с партией, но перенимая с запозданием аргументы и лозунги большевиков. 21 сентября Троцкий, не без задней педагогической мысли, заявил на заседании Петроградского Совета, что большевикам становится «все легче и легче столковываться с левыми эсерами». В конце концов они отделились в виде самостоятельной партии, чтобы вписать в книгу революции одну из самых причудливых ее страниц. Это была последняя вспышка самодовлеющего интеллигентского радикализма, и от нее через несколько месяцев после Октября осталась лишь небольшая куча пепла.

Дифференциация глубоко захватила также и меньшевиков. Их петроградская организация находилась в резкой оппозиции к Центральному комитету. Основное ядро, руководимое Церетели, не имея крестьянских резервов, как эсеры, таяло еще быстрее последних. Промежуточные социал-демократические группы, не примыкавшие к двум главным лагерям, все еще покушались объединить большевиков с меньшевиками: они донашивали иллюзии марта, когда даже Сталин считал желательным объединение с Церетели и надеялся, что «внутри партии мы будем изживать мелкие разногласия». В двадцатых числах августа состоялось объединение меньшевиков с самими объединителями. Значительный перевес на объединительном съезде выпал на долю правого крыла, и резолюция Церетели за войну и коалицию с буржуазией прошла 117 голосами против 79. Победа Церетели в партии ускоряла поражение партии в рабочем классе. Петроградская организация рабочих-меньшевиков, крайне немногочисленная, шла за Мартовым, толкая его вперед, раздражаясь его нерешительностью и готовясь перейти к большевикам. К середине сентября василеостровская организация чуть не полностью вступила в большевистскую партию. Это ускорило брожение в других районах и в провинции. Вожди разных течений меньшевизма на совместных заседаниях яростно обвиняли друг друга в крушении партии. Газета Горького, примыкавшая к левому флангу меньшевиков, сообщала в конце сентября, что петроградская организация партии, еще недавно насчитывавшая около 10 тысяч членов, «перестала фактически существовать… Последняя общегородская конференция не могла собраться из-за отсутствия кворума».

Плеханов нападал на меньшевиков справа: «Церетели и его друзья, сами того не желая и не сознавая, прокладывали путь для Ленина». Политическое состояние самого Церетели в дни сентябрьского прибоя ярко запечатлено в воспоминаниях кадета Набокова: «Самой характерной чертой его тогдашнего настроения был страх перед растущей мощью большевизма. Я помню, как он, в беседе со мною с глазу на глаз, говорил о возможности захвата власти большевиками. „Конечно, – говорил он, – они продержатся не более двух-трех недель, но подумайте только, какие будут разрушения… Этого надо было избежать во что бы то ни стало“. В его голосе звучала неподдельная паническая тревога»… Перед Октябрем Церетели переживал те самые настроения, которые Набокову были хорошо известны уже в дни Февраля.

* * *

Той ареной, где большевики действовали бок о бок с эсерами и меньшевиками, хотя и в постоянной с ними борьбе, являлись советы. Изменения в относительной силе советских партий, правда, не сразу, с неизбежными отставаниями и искусственными промедлениями, находили свое выражение в составе советов и в их общественной функции.