История Русской Церкви (1700–1917 гг.)

Замкнутость сословий поддерживалась и наследственным порядком замещения приходских должностей (упраздненным в 60–е гг.), который вполне уживался с принципом выборности духовенства. Духовенство стремилось готовить своих сыновей себе в преемники через домашнее образование, чтобы затем, при наличии добрых взаимоотношений с приходом, заранее добиться согласия на его избрание. На это обстоятельство указывает уже «Прибавление к Духовному регламенту» (ст. 27): «При многих церквах поп не припускает в церковники чужих, но своими сынами и сродниками места того служения занимает». При этом предписывалось, чтобы такого рода наследование допускалось только при наличии действительной потребности и с согласия прихода, да и то причетником мог стать лишь один попович, не больше [1077]. Определение сыновей приходских священников причетниками в тот же приход повышало доход семьи, так как новые члены причта получали свою долю за совершение треб. Своевременно обеспечив сыну должность причетника и взяв его образование в свои руки, священник избавлял его от ненавистной семинарии. В возрасте 25 лет причетник становился нередко уже диаконом, а в 30 при благоприятных обстоятельствах — вторым священником. Правительство, терявшее таким образом налогоплательщиков, не одобряло постоянного увеличения клира и целых полтора века, начиная с Петра I и до 30–х гг. XIX в., вело упорную борьбу с этой тенденцией 

[1078]. Разборы представителей духовного сословия на государственную службу, правда, время от времени значительно сокращали его численный состав, что заставляло епархиальных архиереев просить разрешения Святейшего Синода замещать церковные должности выходцами из других сословий [1079]

. Но благодаря многодетности приходского духовенства временный недостаток кандидатов быстро восполнялся, и принцип наследования снова вступал в свои права. Назначение членов семейств приходского духовенства в церковнослужители и священнослужители было прекращено лишь с установлением приходских штатов в 1764 г. [1080]

Со временем стало обычным явлением, что священнослужители, а иногда и церковнослужители строили за свой счет жилые дома или хозяйственные постройки на церковной земле. При уходе на покой эта частная собственность продавалась преемнику, если место не переходило по порядку наследования к другому члену семьи. Еще Собор 1667 г. боролся с этим явлением. Петр I двумя указами от 1718 г. запретил строительство частных домов на церковной земле и потребовал, чтобы приходы сами строили жилища для клира. Однако это предписание исполнялось только в Петербурге, активно строившейся новой столице царя. В Московской епархии тоже попытались установить твердые расценки на частные здания, чтобы избавить вновь назначенных священнослужителей от необходимости выкупать по завышенным ценам жилище своего предшественника. Епархиальные архиереи и Святейший Синод в течение десятилетий вели борьбу с подобными злоупотреблениями. Святейший Синод предпринял в 1768 г. попытку установить указом продажную цену на недвижимость в зависимости от служебного стажа умершего собственника. Более того, вырученную таким способом сумму дозволялось использовать только в пользу вдов и сирот, тогда как наследники, уже имевшие место, могли претендовать лишь на компенсацию расходов на строительство [1081].

С 1767 г., и особенно после синодального указа 1770 г., началась официальная регистрация вакансий с целью закрепить их за осиротевшими детьми их последних владельцев, пока они, наследники, находились в учении. Примечательно, что в указе принимались во внимание и сироты женского пола, так что церковная должность отца рассматривалась в известном смысле как приданое [1082]

. В промежутке вакантная должность замещалась викарием, который обязан был вносить определенный процент своих доходов в семинарию, где учился стипендиат. К концу XVIII в. в некоторых семинариях насчитывалось до 100–200 таких зарегистрированных воспитанников [1083].

Наследственный порядок продолжал существовать и в XIX в. «Без преувеличения можно сказать, что из всех лиц белого духовенства, поступивших на должности за последние 20–25 лет, едва ли найдется1/20 таких, которые бы поступили на совершенно свободные места, т. е. без всяких обязательств семейству предшественника или без взятия замуж девицы, за которой было предоставлено место» [1084]. Подход епархиальных архиереев к этому вопросу отличался удивительной кастовостью: стремясь сохранить социальное равновесие внутри духовного сословия, они поощряли браки кандидатов на вакантные должности с дочерьми не просто духовных лиц (это во всяком случае), а клириков того же ранга, причем преимущественно с сиротами [1085].