История шизофрении

Так, когда Государственный Банк Китая на другой день после попытки государственного переворота в СССР, в августе 1991 г., девальвировал и девальвировал юань, в зависимости от колебаний курса американского доллара, корреспондент газеты «Монд» в Пекине Francis Deron писал, что «рядом с такими реалиями почести, которые несколько месяцев тому назад в качестве руководителя китайской Компартии Цзян Цземинь отдавал памяти Владимира Ильича Ульянова в Ленинграде, кажутся проявлениями экзотической шизофрении».

В некоторых политических ситуациях в ход идет настоящий медицинский диагноз. Так, чтобы обосновать отстранение от должности в январе 1992 г. Президента Республики Грузия З. Гамсахурдия, его бывший премьер-министр Тенгиз Сигуа, ставший главой Временного правительства, заявил, что сбежавший президент страдал шизофренией, диагноз которой был установлен в 1958 г. в Тбилисском институте психиатрии (не имеется ли здесь в виду вялотекущая шизофрения?).

Ни один из просмотренных нами словарей, даже словари арго, не приводят сокращенной формы «шизо», ставшей, однако, общепринятой в устной речи, где выражение «какой шизик…» заменило в народном языке прежнее — «он тронутый» или «придурковатый» — классическое определение расщепления ума:

«После его слов ищут, что он в них сказал,

А я ему верю, потому что я тронутый, немного придурковатый».

Ж. Мольер, «Ученые женщины» /1672/,

Игра слов с использованием корня слова для придания оригинальности часто применяется в языке рекламы. Например: модель доски для занятия серфингом, именуемой «скизофрен» — анонс последней появился в журналах.

Любопытно, что энциклопедический словарь «Robert» не помещает заглавного слова «шизофренический», тогда как к этому прилагательному наиболее часто прибегают в масс-медиа политические деятели для характеристики общественных явлений, не имеющих ничего общего с психопатологией.

Что они хотят обозначить этим определением, лишенным смысла вне контекста психоза? Этой метафорой желают подчеркнуть, что понятие, характеризуемое таким образом, противно здравому смыслу, рассудку, одним словом, абсурдно. Нужно ли напоминать, что этиология слова «абсурдный» идет от «абсурдус» — дискордантный и что Ph. Chaslin, который ставил себе в заслугу, что употреблял только слова живого языка, а не научные неологизмы, наоборот, квалифицировал как «дискордантные помешательства» те состояния, которые E. Bleuler назвал «шизофреническими психозами»?

Другие слова, вышедшие из терминологии шизофрении претерпели аналогичный семантический сдвиг. Так, «аутизм» и производный от него дублет «аутистический» и «аутист» появляются только в дополнении к словарю «Robert», вышедшему в 1970 г. Эти прилагательные определяются со ссылкой на «аутистическое мышление» E. Bleuler, но в качестве примера с цитатой из «Унылых тропиков», где все тот же C. Levi-Strauss квалифицирует как аутистическое не патологическое явление, а культуральную черту: «… Промискуитет, который вытекает из ритуалов чистоплотности после еды, когда все моют руки, полощут горло, отрыгивают и сплевывают в одну и ту же лоханку, обобществляя в чрезвычайно аутистичном безразличии один и тот же страх перед непристойностью, ассоциируемой с самим эксгибиционизмом». В номере газеты «Монд» от 5 сентября 1991 г. Alain Rollat просто озаглавил обзор — «Аутизм», — в котором он анализирует политическую стратегию французской коммунистической партии. Хронику он заканчивает так: «В устарелом поведении руководства КПФ заключается больше, чем возврат к слепой безмятежности бункера. Это аутизм. В политике это просто самоубийственно».

Alain Peyrefitte в своем исследовании «Неподвижная империя, или сотрясение миров» /168/, где он пробует проанализировать причины, вызвавшие в XIX веке застой китайской культуры на вершине ее развития, что позволило западной культуре нагнать, а затем опередить ее, прибегает к метафоре аутизма. По поводу письма, которое император Цянь Лун /1711-1799/ вручил лорду Macartney, послу короля Англии, для передачи Георгу III /1760-1820/, он пишет: «Воссозданный в своей первоначальной сочности документ — это не только самый оригинальный и самый важный из всех текстов, касающихся отношений между Китаем и Западом, от Марко Поло до Ден Сяопина. Это также наиболее поразительный пример деформации из тех, что я знаю, следы которой можно найти в поведении многих народов, но которая ни у одной нации не развилась до такой степени, как в Китае времен маньчжурской династии». Для истолкования этого поведения историк прибегает к понятию, взятому из области шизофрении: «Эта деформация состоит для народа, культуры, цивилизации не только в убеждении в своем превосходстве перед другими, но и в стремлении жить так, как будто они одни в мире. Можно это назвать, по образу, коллективным аутизмом» /168, с. 344/.