История шрамов

И в какой-то момент, когда парень наконец подал голос, я в этом убедилась.

— Не хочешь прокатиться? Я поведу, — осторожно погладив меня по волосам, Альк выскользнул из моих объятий, намереваясь встать.

Я вскочила с кровати почти с тем же энтузиазмом, что и Альк. Единственное, в чем я сомневалась в ту секунду, так это то, стоит ли ему садиться за руль в таком состоянии.

— Ты уверен? — решила я уточнить на всякий случай, кивнув не его руку. Она все еще двигалась слабо, так что... Впрочем, если он уже решил, сейчас все равно был не тот момент, чтобы спорить.

Хоть я и понятия не имела, куда он мог вот так решить направиться на ночь глядя. Сейчас, наверное, ни один магазин не работал уже.

— Не зуди, — беззлобно отмахнулся от меня Альк, и я была не прочь последовать этому наставлению.

Ехали мы совсем недолго — до ближайшего супермаркета, вяло мигающего неоновой вывеской в темноте.

— Жди здесь. И никому не открывай даже окна, — жестко отрезал Альк, прежде чем выйти из машины, хлопнув громко дверью.

Каждая минута ожидания внутри казалась мне вечностью. Я видела, что он пошел в телефонную будку и не выходил из нее безумно долго. Я успела накрутить себе все, что угодно — и что он связывается с родными, и с копами, и черт знает с кем еще. Конечно же, холодный рассудок мне говорил, что он просто, скорее всего, звонит сестре. Я же сама недавно ему сочувствовала, что он не может связаться с "любимым человеком". Так что, быть может, ему поможет этот звонок, там, где не могу помочь я.

— Это тебе, — вернувшись, Альк бросил мне на колени бумажный пакет. Внутри оказался свитер и пара банок пива.

— Я собираюсь напиться сегодня, так что тебе придётся поддержать меня. Не хочу становиться ещё и алкашом, — с этими словами парень развернул тачку и двинулся обратно к мотелю.

Все грустные мысли тут же испарились из моей головы. Настолько, что какое-то время обратной дороги мне пришлось потратить на восхищение.

— Это охренеть, как вовремя, Альк! Я про свитер... или это кардиган? Черт знает, как правильно назвать... Но про пьянку, наверное, тоже охренеть как вовремя. Нам обоим не помешает расслабиться. Знаешь, в Вашингтоне, должно быть, еще холоднее... Скорее бы до него добраться! Чем дальше от Калифорнии, тем спокойнее. Знаешь, в детстве я ее так любила... А теперь настроена больше никогда сюда не возвращаться. А ты?

Снова ничего не значащая болтовня всю дорогу обратно до мотеля. Свою банку пива я открыла только в номере, усаживаясь в кресло напротив кровати и полностью кутаясь в купленный Альком кардиган, благо, его длины хватало, чтобы прикрыть ноги тоже.

Как мало нужно человеку для счастья, ага. Ну или по крайней мере для того, чтобы снова почувствовать себя комфортнее.

Альк же, не церемонясь, высыпал содержимое второго пакета с покупками на стол. Куча чипсов, бутылка водки, таблетки, бинты.

— Завтра мы никуда не едем. Меня ждёт жёсткое похмелье, — таблетки Альк запивал прямо из бутылки с водкой.

Я что-то слыхала о том, что не стоит мешать прием лекарств с алкоголем, но решила и теперь “не зудеть”. К тому же, что-то мне подсказывало, когда тебе нужно одновременно заглушить боль от ножевого ранения и совершенного убийства, тут уже не до заботы о печени.

— Сегодня разрешаю тебе спросить меня обо всем, о чем давно хотела. Только в голову не лезь и мозг не выноси.

Удивительное дело. Когда тебя ни о чем не спрашивают, ты можешь трепаться не переставая; но стоит кому-то сказать "расскажи о чем-нибудь" — и вот ты уже не можешь вымолвить ни слова. Так и теперь — за время нашей поездки в моей голове возникало тысячу вопросов, которые я хотела бы задать Альку, но стоило ему сказать, мол, валяй, спрашивай, я не могла выбрать какой-то один единственный, самый важный вопрос.

И все это не отменяло того, что я все равно могла подорваться, потому что Альк был, как ни крути, гребанным минным полем. И если раньше я к этому полю перелезала кое-как через забор, то теперь он мне словно собственноручно открыл на него калитку.

Впускал к своим скрытым снарядам через парадный вход. До чего любезно... Но я ведь знала, что все равно буду слоном в посудной лавке. То есть — залезу туда, куда не следует.

— От чего ты бежишь? — это было больше вступлением, чем вопросом. Я не была круглой дурой, потому как смогла сообразить, что Альк ушел из дома из-за своей семьи. Вероятно, из-за одного определенного его члена. Но это никак не отвечало истинной сути вопроса. Все равно, что я ответила бы, что сбежала из дома из-за отчима. Правдиво, но при том — несусветная ложь, призванная скрыть истинное положение вещей.

— От деда и его тотального контроля, — сделав еще один большой глоток, ответил Альк. — Он хотел засунуть меня в военную школу за то, что я сделал одного хуя, который нарывался, инвалидом. Я отказался. А дальше пошли его обычные методы «убеждения». Вот я и нашёл выход.

Я была готова почти к любым его рассказам, но внутри все равно все сжалось от неясной боли за другого человека. Странное ощущение.