История Швеции

Очень четко вырисовывается перед потомством облик самого Густава Вазы при чтении характеристики, которую он с помощью хрониста Падера Сварта, но в своих собственных выражениях дал себе на последнем созванном им риксдаге в 1560 г. Он представил себя чудотворцем и сравнил себя — и как молодого героя дней борьбы за освобождение Швеции, и как патриархального отца народа — с библейским Давидом.

Этот автопортрет Густава Вазы, написанный в аспекте последних лет его жизни, долго жил в потомстве. В действительности он не дает правильной характеристики ни его разнообразной деятельности, в ходе которой он преодолел много опасностей, ни его динамического характера. Он был холериком, оппортунистом, подозрительным, лукавым и неразборчивым в средствах человеком, блестящим демагогом, умевшим действовать с помощью как верного психологического расчета, так и силы своего темперамента и не в малой степени — своего исключительного обаяния. Блестящая память и необыкновенная работоспособность, практицизм, неутомимость, которая не мешала ему временами погружаться в самую черную меланхолию, — все эти свойства дополняют живой образ Густава Вазы — шведа, более известного, чем большинство центральных персонажей истории Швеции, благодаря его разносторонней деятельности и литературному наследству — письмам и прокламациям. Длинный диалог между королем и его подданными, продолжавшийся в течение всего правления Густава Вазы, является как бы переложением в драму событий важного преобразовательного периода в истории шведского народа.

Глава XV

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА И ВНУТРЕННИЕ КОНФЛИКТЫ ПРИ ЭРИКЕ XIV И ЮХАНЕ III

(1560–1592 гг.)

В своем уже упоминавшемся здесь труде о легендарной и древней истории Швеции, основанном больше на легендах и вымыслах, чем на действительных фактах, Иоганнес Магнус довел до конца историческую схему Николауса Рагвальди (с 1434 г.) и безоговорочно отождествил готов времен переселения народов с ётами, стараясь прославить свою родину. То, чего он не сумел создать путем смелой комбинации, он просто сочинял, но об этом тогда не знали, и все ему верили, ибо думали, что он пишет на основе достоверных источников. Даже Густав Ваза принимал его «Шведскую историю» как подлинную (во всяком случае, ту ее часть, где она не обращается против него самого). Так, в одном из своих обращений к подданным он писал: «В древних историях и хрониках написано, что из нашей страны вышло огромное число людей, звавшихся здесь ётами; они прошли через всю Германию и многие другие страны и государства и совершили много мужественных и замечательных подвигов… Они были достойны всяческой похвалы и в том отношении, что всегда были послушны своим властям». Но в основном Густав Ваза не одобрял духа, которым проникнуты рассказы о подвигах ётов. Вся его политика была направлена на то, чтобы разрешить проблемы, возникавшие вследствие внешнеполитической ситуации, внутри существовавших в то время государственных границ Швеции [43]. Преемники Густава избрали, однако, другой путь.

Выше неоднократно указывалось, и это надо подчеркнуть еще раз, что политико-географическая структура Швеции в те времена была совсем иной, чем структура нынешней Швеции. После окончательного разрыва скандинавской унии трудности, связанные с положением страны, обострились еще больше. С древнейших времен территория Швеции достигала Северного моря только на узкой полоске земли, сжатой с обеих сторон прибрежными владениями Норвегии и Дании. Путь из центра Швеции в Западную Европу, который шел через Балтийское море и его проливы, контролировался Данией. В руках Дании находился, возможно, важнейший в Северной Европе водный путь — пролив Эресун, приносивший Дании большие таможенные доходы. Конечно, при таком положении Швеции ее легко было отрезать от всякого общения с Западной Европой. Что же касается южных путей на континент, которые связывали Швецию с Северной Германией, то они продолжали оставаться под контролем Любека, пока любекская морская держава сохраняла свое прежнее выдающееся положение.

Ориентация Швеции того времени на Восток, несомненно, была гораздо более заметна, чем это имеет место теперь. Финляндия граничила с Россией, а северный берег Финского залива принадлежал Швеции. На севере русская граница проходила западнее, чем теперь, а пустынные области далее к северу не были точно разделены между Швецией и Финляндией, Норвегией и Россией. Об этих границах, из-за которых так долго и много спорили, вообще имелось весьма смутное представление. Швеция была легко уязвима не только на западе, но и на востоке, вследствие ее близости к России и Ливонскому орденскому государству со столицей Ревелем — господствовавшим здесь торговым городом, претендовавшим и на монополию в торговле с Россией. Уже во время правлении семьи Стуре было видно, что положение на востоке неясно и что там имеется ряд неразрешимых задач.