История смерти. Как мы боремся и принимаем

Ужасы Второй мировой войны — геноцид, концлагеря, массовые убийства мирного населения, оружие массового поражения — окончательно убедили европейские общества в необходимости общей позитивной гуманизации. Изменилось и отношение к мертвым телам: согласно принятой в 1949 году Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях, у каждого погибшего солдата появилось право на индивидуальную могилу и процесс погребения, соответствующий его религиозным убеждениям. «Стороны, находящиеся в конфликте, должны наблюдать, чтобы умершие были погребены с честью и, если возможно, согласно обрядам религии, к которой они принадлежат, чтобы могилы уважали, чтобы они были сосредоточены, по возможности, согласно национальности умерших, содержались надлежащим образом и отмечались так, чтобы всегда можно было их разыскать. С этой целью и с начала военных действий они организуют официальную службу могил, чтобы сделать возможным в будущем эксгумации, обеспечить, каково бы ни было местонахождение могил, опознавание трупов и их возможную отправку на родину. Эти постановления также будут распространяться на пепел, который будет храниться службой могил до тех пор, пока в отношении его не распорядятся надлежащим образом, в соответствии с желаниями родины умерших», — читаем в 17-й статье документа.

Вызов европейскому обществу привел не просто к декларированию определенных требований к образу человека и его телу, как мертвому, так и живому, но и к конкуренции между дисциплинарными практиками (а по своей структуре практики остались именно дисциплинарными, несмотря на гуманизацию дискурса). Если раньше государство обладало монопольным правом определять, что и как именно нужно делать с телами подданных, чтобы это работало на общественное благо, то теперь у общества появилась возможность требовать иного (более достойного) отношения. Иными словами, старая дисциплинарная модель никуда не исчезла, но право определять места захоронения и характер отношения к останкам стало оспариваться разными группами. Некрополитика стала принадлежать не только государству.

Отныне право определять, кому, где и как разлагаться, превратилось в инструмент политической манифестации. Перезахоронение

и эксгумация стали новыми инструментами некрополитических общественных движений, для которых важна логика постоянного переутверждения и поиска идентичности. Чтобы понять, как работают практики перезахоронения, обратимся к морфологии этого процесса.

Перезахоронение и эксгумация

Один из главных идеологических компонентов гуманизации — понятие достоинства. В основе программы борьбы за права человека лежит представление о том, что каждый имеет право на определенное качество жизни — и, как следствие, смерти. Второй важный компонент гуманизации — право на индивидуальность, то есть право быть личностью, обладающей волей и свободой выбора. Эти параметры находят отражение в практиках эксгумации и перезахоронения.

Мировые патологоанатомические стандарты, регулирующие процесс извлечения останков из мест захоронений, подчеркивают необходимость относиться к телам с «достоинством». Но, несмотря на широкое распространение термина «достоинство», четкого определения у него нет. Речь идет скорее о негласном своде этических норм. Например, о праве на частную жизнь, предполагающем, что публичная демонстрация тела человека вопреки его желанию унизительна. Мертвых тел это тоже касается: процесс разложения оказывается сродни другим интимным физиологическим актам, которые не должны демонстрироваться публично. Труп имеет право гнить в земле, будучи скрытым от посторонних глаз, а поиск и перезахоронение останков становятся ритуальной практикой, возвращающей телам достоинство.