История Спарты (период архаики и классики)

Цель настоящего раздела - еще раз проанализировать античную традицию о спартанских парфениях и попытаться выделить из нее историческое ядро. Аристотель в "Политике" перечисляет пять известных ему случаев в спартанской истории, которые были чреваты гражданскими смутами. Из этих пяти, хронологически расположенных между концом VIII и началом IV в., два, по крайней мере, относятся к рассматриваемому нами периоду, т. е. к концу VIII в., - это дело парфениев и требование передела земли (V, 6, 1306 b 29-1307 a)[015_61].

Для спартанцев победа в Первой Мессенской войне (742-724 гг.), судя по ее последствиям, оказалась не совсем удачной или, вернее, удачной не для всего коллектива граждан. Обстоятельства основания Тарента в 706 г. как раз и показывают известную нестабильность политической ситуации внутри Спарты. Что касается традиционной даты основания Тарента, то данные археологии ее вполне подтверждают. Недавно найденная лаконская керамика на месте древнего города датируется концом VIII в.[015_62]

Затянувшаяся на два десятилетия Первая Мессенская война не могла не породить внутренней социальной напряженности, и появление Тарента, конечно, было связано с социальным недовольством тех, кого традиция называет загадочным словом "парфении". Мы вряд ли когда-нибудь узнаем точно, кем были эти люди, но общее впечатление, которое остается после просеивания малодостоверной рационалистической поздней традиции, можно сформулировать так: парфении составляли некую группу, чей статус был понижен в силу какой-то ущербности их происхождения.

В научной литературе не раз уже высказывалось мнение, что раннеархаическая Спарта развивалась в том же направлении, что и вся остальная Греция. Такую точку зрения мы встречаем, например, у А. Тойнби. "В греческом мире, - пишет он, - VIII в. был веком, в котором социальное расщепление между аристократией и демосом было резко обозначено, и аристократическое меньшинство пользовалось значительными экономическими и политическими привилегиями. У нас нет данных, чтобы думать, будто Спарта в VIII в. была исключением из общего правила"[015_63]. Но, как нам кажется, А. Тойнби не совсем прав: архаическая Спарта была исключением из общего правила, ибо здесь уже прошли реформы Ликурга.

Первые признаки уже иного выбора появляются в Спарте именно в VIII в. Спартанское общество, как никакое другое, оказалось способным постоянно порождать внутри своей социальной структуры все новые и новые маргинальные группы, которые в конце концов и погубили само это общество. Эффективного же обратного механизма, несмотря на запоздалые и робкие паллиативы, так никогда выработано и не было. Спартанская олигантропия, которая ко времени царей-реформаторов Агиса и Клеомена привела Спарту к демографическому и социальному коллапсу, думается, берет свое начало именно в VIII в. И парфении для нас первые в длинном ряду тех, кого Спарта из века в век будет выдавливать из своего гражданского коллектива, стремясь с помощью подобного социального апартеида сохранить корпоративное единство "равных". В этом контексте история с парфениями интересна как раз тем, что в ней общегреческие тенденции переплелись уже со специфически спартанскими.

По словам П. Кэртлиджа, "рождение концепции гражданства и окончательное формирование полиса было феноменом десятилетий, лежащих вокруг семисотого года"[015_64]

. И в Спарте именно в этот период предпринимались значительные усилия для консолидации гражданского сословия, в том числе и путем механического удаления тех социальных групп, которые по какой-либо причине не могли быть безболезненно для государства влиты в гражданский коллектив[015_65]. Тут Спарта двигалась в том же направлении, что и вся остальная Греция. Платон в "Законах", отмечая эту обычную для греческой практики манеру удалять прочь неимущие массы, рекомендует делать это "в высшей степени дружелюбно и смягчать их удаление названием "переселение"" (735 e - 736 a). Это как раз то, что имело место в случае с парфениями.

Одно из самых ранних и лаконичных свидетельств о парфениях принадлежит Аристотелю. Он говорит, что они происходили от "равных", были изобличены в заговоре и отправлены основывать Тарент (Pol. V, 6, 1, 1306 b 29-31). Традиция, дошедшая до Аристотеля, была уже настолько глухой и невнятной, а само имя "парфении" настолько непонятным, что Аристотель даже и не пытается объяснить происхождение самого термина, отстраняясь от него словом "так называемые" (oiJ legovmenoi).