История средних веков

Виллани о Данте.

Там читаем следующую характеристику: «Это был великий и славный гражданин Флорентийской республики. Он был знаток во всех науках и искусствах —

tutto fosse laico,

хотя оставался мирянином (что особенно удивляло современников); он был великий поэт, философ, оратор; он также хорошо владел словами, как пером, с нежным и гладким стилем, какой еще не встречался в нашем языке и не встретится. Еще в молодости он написал книгу «Новая жизнь», в которой говорил о любви; находясь в изгнании, он написал до двадцати канцон нравственных и любовных. Все письма его писаны по-латыни; в них возвышенным слогом выражаются возвышенные и благородные суждения. Эти письма были восхваляемы самыми лучшими знатоками. Кроме того он написал «Комедию»[258], где в нежных стихах изложил суждения моральные, натуральные, астрологические, философские и богословские. Сочинение разделено на сто глав, или песен, в которых говорится о существовании и положении ада, чистилища и рая так возвышенно, что нельзя даже выразить впечатления; читая, как бы видишь и чувствуешь то, что он написал. Может быть, в изгнании он составил трактат о монархии на латинском языке, где говорит о пределах власти папы и императора. Данте начал было переложение четырнадцати канцон нравственного содержания, но не мог довести до конца по причине внезапной смерти. Он успел переложить только три, которые представляют величественные, прекрасные творения, потому что изложены возвышенным слогом с философскими и астрологическими суждениями. Еще он написал маленькое сочинение под заглавием «О народном красноречии»; в нем он обещает четыре книги, но оставил только две; прочие помешала написать его ранняя смерть; здесь он витиеватой латынью рассуждает об Италии. Данте от сознания своего превосходства был иногда горд, тяжел и, по обыкновению философов, необходителен; он неумел держать себя со светскими людьми; но своими познаниями, величием духа он, нам кажется, имеет право, как гражданин, занять место в этой хронике, не говоря о том, что творения его, нам оставленные, делают его поистине великим гражданином нашего города». Это точная, весьма верная и теплая характеристика. Мы перевели ее, чтобы показать стиль автора и одновременно определить то место, какое занимал Данте в глазах современников. Здесь мы видим известную широту исторического изложения под пером Виллани. По выражению немецкого критика, он напоминает Геродота простотой, многообразием, силой и ненавистью, но есть существенная разница. У него наивность не примитивная, не та, которую может проявить всякий сказочник. Виллани не такой художник, как Геродот, но, несомненно, писатель более зрелый; его суждения строго обдуманы, взгляд выдержан.

Джиованни Виллани — человек глубоко религиозный. Его не успела еще коснуться индифферентность, которая скоро водворилась в Италии. Он уверен, что о его родине заботится небо и что Бог покровительствует Флоренции и любит ее. Если город постигают несчастья, то это Бог прогневался за грехи граждан. Так случилось, например, по поводу притязания неаполитанского короля Роберта, который считался покровителем города, — это было в 1326 г., — а теперь, угрожая войной, потребовал от Флоренции, Пистойи и Сиены огромных сумм на уплату жалованья войску, которое он набирал в Провансе и во Франции. Но предоставим Виллани говорить самому: «Флорентийцы были уверены, что, исполнив требование Роберта, они сильно разорятся, но в то же время, зная способность короля нарушать договоры, они боялись за отъезд депутации (которой было приказано оставить город в случае отказа), что было также очень нежелательно. Соседние города не хотели выплачивать этих издержек, так что вся тяжесть поборов падала на флорентийцев. Наконец флорентийцы решили дать герцогу тридцать тысяч флоринов. Часть этой суммы уплатили Сиена и другие мелкие города, но Перуджия отказалась участвовать в издержках. Когда сведены были все расходы, то оказалось, что в продолжении одного года флорентийцы израсходовали на него четыреста пятьдесят тысяч золотых флоринов, исключая разные налоги, подати и другие суммы, вследствие чего флорентийские граждане сильно опечалились. Кроме того, герцог (как титуловали во Флоренции короля), по совету своих апулийских вельмож и юристов, захватил всю сеньорию в свои руки и ведал делами как большими, так и малыми, не обращая внимания на приоров. Последние же не имели права сделать ни малейшего распоряжения; им давалась свобода разве только в совершении богослужения. На этих заседаниях всегда присутствовал од ин из советников герцога. Вследствие чего граждане, управлявшие городом, были сильно недовольны. Но видно, уже так было Богу угодно наказать флорентийцев за их раздоры и предать правосудие и сеньорию в руки людей недостойных и не особенно умных»[259].