История средних веков

Продолжатели начальной летописи. В этом же направлении продолжалась древнерусская летопись в разных краях Руси. Казалось, она разветвляется, но в сущности она разрасталась, проникая в разные города, всегда свято и бережно храня свою основу, свою начальную повесть до 1110 г. Так, Киевская летопись оканчивается 1199 годом. Излагая события Южной Руси XII столетия, она переходит в Галицко-Волынскую, которая продолжается до 1305 г. С середины XII в. от киевской отделяются ветви: Суздальская и Переяславльская. Еще с XII в. разворачиваются последовательно четыре Новгородских летописи, а за первой из них в начале XIII в. две Псковские; в XIV столетии появляется летопись в Твери. Подобно итальянским общинам, каждый край или точнее каждый город, сколько-нибудь значительный, имеет свою летопись, над которой работает благочестивый и трудолюбивый монах местного монастыря, переписывая «правдивые сказания» и дополняя их тем, что кажется ему достойным внимания. Так, мы знаем летописи Нижегородскую, Вятскую (повесть о граде Вятке, может быть, новгородского происхождения), Владимирскую, Переяславльскую. Более всего на Руси работали в этом направлении в Ростове.

По мере упрочения единства русской земли, разрозненной случайно, летописи сводятся в большие своды, которые и называются временниками: Софийский (Новгородские), Воскресенский

(Московские, Новгородские и Тверские) и Никоновский (Московские, Тверские, Рязанские). Вместе с тем с середины XIV в., в ходе исторического движения, московские записи начинают преобладать, а потом и сборники редактируются большей частью в Москве. Несколько позднее наблюдаем заимствования от западных, преимущественно польских историков, например Длугоша. Это отразилось в т. н.

Густинской летописи, которая считается обыкновенно прибавлением к Ипатьевской. В ней помещен сперва переделанный текст Нестора, потом Ипатьевская летопись в сокращении, а затем идут выписки из иностранных источников. С ней русская летопись входит в связь с Западом. Но из этого не следует, что в нашу летопись проникло западное влияние. Вековая враждебность к римской церкви, перенесенная из Византии и еще более упрочившаяся под влиянием покорения латинянами Царьграда, уничтожала возможность всякого сближения с Западом и даже сколько-нибудь спокойного к нему отношения. Католики представлялись еретиками, а иногда даже неверными; их обряды и обычаи встречали иронию и самое глубокое презрение московских летописцев XIV–XVI веков. От этого явления западной жизни всегда освещались односторонне, крайне тенденциозно и невежественно. Примечательно, что часто сами греки не казались достаточно православными. Покорение латинянами в глазах русской летописи было несчастьем, а падение Царьграда перед турками наказанием Божиим за измену православию, за покушение на унию, которую не без оснований старые русские бытописатели не могли простить Византии. Родство московского великого князя с Палеологами нисколько не породнило духовно русских с греками; напротив, оно уменьшило симпатии, тем более, что Софья, невеста Иоанна III, прибыв от «великого Рима и немец», имела несчастье быть «по отце христианка, а по матери латынска». Потому-то современники заметили, что когда на Москву пришла «великая княгиня Софья с греки, так наша земля замешалася»[293]

.

6. ПЕРЕХОД НАЦИОНАЛЬНОЙ ЛЕТОПИСИ В ИСТОРИЮ НА ЗАПАДЕ