История средних веков

Известно, что вандалы, будучи арианами, свирепо мучили население. Они нарочно распространили заразу, обкладывая стены городов трупами, которые под действием африканского солнца быстро разлагались. Такой способ войны вандалы применяли с

тою целью, чтобы скорее покорять города, которых штурмом они взять не могли. Те же вандалы первое время во всей Африканской провинции оставили только три церкви; они губили виноградники, фруктовые деревья, разорив страну до того, что в некоторых городах не осталось не только ни одного дома, но и ни одного человека. Только после, когда вандалы осели и свыклись с побежденными, страна оправилась от страшного потрясения.

Какое печальное положение государственных и общественных дел было в то время в Западной империи, видно из того, что тот же Бонифаций, который лишил империю такой прекрасной провинции, как Африка, был приглашен Плацидией в соправители. Аэций справедливо возмутился; призвав гуннов против Бонифация, тот вступил с ним в борьбу, но был побежден и умер от раны. Аэций в сущности является мятежником. Но виной этому — сама Плацидия. Она передает начальство над войсками некоему Себастьяну, который приглашает к себе готов. Аэций одерживает верх, и та же Плацидия вверяет ему, своему вчерашнему врагу, начальство над войском и верховную власть, не скрывая все-таки намерений от него избавиться. Извинительно, что Аэций при этих обстоятельствах должен был поддерживать связи с гуннами, которые сверх того были опасны для слабой империи.

После этого понятен беспрестанный переход греков и римлян в гуннский лагерь. Положение было поистине ужасным; исчезло понятие о чести. Честность была чем-то ненормальным. Чиновники фиска стали сатрапами и вампирами страны.

В описании Приска, секретаря посольства к Аттиле, встречается факт, который показывает, с какой легкостью римляне и греки превращались в варваров. Приск встречает при дворе Аттилы одного скифа, хорошо одетого, постриженного в кружок, по скифскому образцу, и хорошо говорившего по-гречески. Приск спросил его, из какой он страны. Тот отвечал, что он был мирным греком, попал в плен к гуннам и, будучи рабом, дрался с римлянами и, после того как приобрел достаточное количество добычи, принес ее своему господину, от которого, в силу скифских законов, получил свободу. После этого он стал гунном, женился на женщине варварского племени и прижил с ней детей. Он предпочитал свое настоящее житье прежнему, потому что пленники живут в гуннском лагере спокойно и беззаботно. Каждый пользуется тем, что у него есть. Пленный грек затем, подобно нашему Котошихину, описал состояние византийского государства в далеко не привлекательных чертах. Он указывал на непосильное взимание налогов, притеснения несправедливого и бесконечно долгого суда, наглое взяточничество и, при множестве законов, полное беззаконие. Все это делает жизнь в Византии невыносимой. Конечно, секретарю византийского посольства было неприятно выслушивать эту горькую истину. Он стал защищать свое государство. Он говорил, что римские законы хороши, что им подчиняются даже сами императоры, тогда как у варваров господствует произвол и нет гарантии свободы и безопасности. Под конец грек расчувствовался. Со слезами на глазах он сказал: «Законы римлян хороши, их государственный порядок также хорошо устроен, но дурные начальники колеблют и разрушают его».

Такое государство, расшатанное в своих политических и общественных основах, могло влачить остатки своего жалкого существования только в соглашении с варварами, постоянно его одолевавшими. Некоторыми сторонами варварский мир привлекал к себе. Там перед деспотизмом одного властелина были все равны; там не допускалось притеснения от чиновников; там правосудие было равно для всех от вождя германского племени до последнего раба. Сами греки сознавались, что жить под рукой Аттилы лучше, чем в империи. Зато Аттила был взыскателен к другим властителям; он и от них требовал безусловного повиновения. Аттила пожелал даже однажды принять участие в семейных делах своего писца. Он требовал от императора, чтобы его женили на той или другой богатой наследнице, грозя иначе пожаловать лично в Византию и разделить приданое со своим приближенным.

Аттила искал случая разорвать сношения с обеими империями. Случай этот скоро представился. По смерти Феодосия II его преемник Маркиан отказал Аттиле в обычной дани. Одновременно с этим он получил отказ от Валентиниана III, императора Западной Римской империи, В руке сестры его Гонории, которая сама дала ему слово и прислала кольцо. Известно, что этот факт перешел в поэтические сказания германского эпоса, где вместо Гонории выведен тип германской героини. Конечно, Гонория, вступая в заочные сношения с Аттилой, искала случая избавиться от железных тисков матери.