История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века)

Частновладельческие крестьяне жили на землях духовных и светских землевладельцев, а также на дворцовых землях великого князя. В отличие от черносошных владельческие крестьяне уплачивали ренту и несли разного рода повинности непосредственно в пользу своего владельца. Большую часть крестьянства составляли так называемые старожильцы. Это крестьяне, «искони сидевшие» на данном участке земли, полученном ими еще от своих отцов, дедов, прадедов, и выполнявшие все феодальные повинности. Наряду с категорией крестьян-старожильцев все более увеличивается масса «новоприходцев», т. е. крестьян, переходящих от одного феодала к другому и селившихся у них на договорных началах.

Все эти категории крестьян, несмотря на их экономическую зависимость от землевладельца, в первоначальный период феодального строя пользовались еще правом «выхода», т. е. свободного перехода от одного владельца к другому. Усиленное развитие феодального землевладения в XIV–XVI вв., происходившее за счет захвата или раздачи издавна населенных крестьянством земель в собственность феодалам, дальнейшее развитие производительных сил вызывали невиданную ранее потребность землевладельцев в рабочих руках.

Возник вопрос о прикреплении крестьянина к земле, так как иначе помещику не были гарантированы рабочие руки. Судебник 1497 г. законодательно оформил общий для всего государства срок перехода крестьян от одного владельца к другому: «А Христианом отказыватися из волости, ис села в село, один срок в году, за неделю до Юрьева дни осеннего и неделю после Юрьева дни осеннего…» (ст. 57). Возможность выхода (Юрьев день осенний – 26 ноября по старому стилю) ограничивалась внесением определенной суммы («пожилого»), выплата которого являлась обязательной для всех крестьян независимо от наличия или отсутствия у них задолженности по отношению к землевладельцу. Размер «пожилого» зависел, во-первых, от качества земли (в полях, т. е. в степной полосе, за двор требовалась уплата в размере одного рубля, а в лесах – полтина); во-вторых, от срока проживания крестьянина на земле (полную сумму «пожилого» платили крестьяне, прожившие у землевладельца не менее четырех лет). Это различие, по мнению А. Л. Шапиро, обусловливалось тем, что в лесной местности легче было поставить двор и возвести постройки, а потому уход крестьянина от землевладельца наносил последнему меньший ущерб[362]

. Та же норма Судебника 1497 г. ограничивала и выход наиболее подвижной и многочисленной группы сельского населения – новоприходцев. Установление размера пожилого в «одну четверть двора» для крестьян, проживших у землевладельца лишь один год, почти исключало возможность выхода для крестьян-новоприходцев, а обязанность уплаты размера всего пожилого для крестьян, проживших четыре года, фактически стирала разницу между старожильцем и новоприходцем. Таким образом, ранее свободные разряды населения прикреплялись к земле.

Судебник 1497 г. положил начало ограничению докладного холопства, исключив возникновение холопства по «городскому ключу» и холопства жен и детей, живших отдельно от мужа и отца, оформившего холопство на себя по «сельскому ключу» (ст. 68). Значительно более устойчивой была категория полных

, старинных холопов – несвободного населения, находившегося, по существу, в состоянии прямого порабощения и постепенно сливавшегося с крепостным крестьянством.

Первые упоминания о полном холопстве находятся в духовной грамоте 1358 г. великого князя Ивана Ивановича и в договоре 1375 г. Дмитрия Донского с Михаилом Александровичем[363]. Оно имеет сходство с «обелем» Русской Правды. Однако положение полных холопов XV–XVI вв. отличалось от положения холопов периода Древнерусского государства. Развитие оброчной системы и внутреннего рынка, делавших труд холопов невыгодным, обусловило массовый отпуск холопов на волю, сокращение источников похолопливания, установление обстоятельств, освобождающих от полного холопства, и вытеснение его холопством кабальным. От холопства освобождались и не подлежали отдаче «старому государю», т. е. своему прежнему владельцу, холопы, бежавшие из татарского плена (ст. 56 Судебника 1497 г.). Такой порядок способствовал пополнению рядов великокняжеских тяглых городских, а иногда и служилых людей, что соответствовало политике централизованного государства.

Судебник 1497 г. не упоминает известные ранее виды холопства: побег закупа от господина, влекший за собой обращение закупа в «обельного», т. е. полного, холопа, и совершение таких преступлений, как убийство в разбое, поджог, конокрадство, но включает новый источник холопства – «по холопу роба», не обозначенный в Русской Правде. Но вряд ли можно считать этот источник новеллой. И раньше вольная жена холопа находилась фактически в полной зависимости от холоповладельца. Установление нормы «по холопу роба» является не столько расширением источников холопства, сколько отражением норм семейного феодального права, закреплявшего ранее сложившийся обычай.