История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века)

Именно ведомые лихие люди являлись теми преступниками, на которых в первую очередь обрушивалась вся карательная мощь уголовного закона. Отношение законодателя к ведомым лихим людям было предельно суровым: какое бы преступление ни совершил ведомой лихой, его неминуемо ждала за это смертная казнь. На это абсолютно определенно указывает ст. 8 Судебника, предписывающая казнить любого, кто учинил кражу, разбой, убийство, ложный донос или какое-либо иное преступление и при этом являлся рецидивистом. Со ст. 8 полностью согласуются ст. 10, 11 и 13 Судебника. Подход законодателя к наказанию воров в них прослеживается довольно четко.

Лицо, впервые совершившее обычную кражу, подвергается не смертной казни, а телесному наказанию (ст. 10), поскольку обоснованно предполагается, что факт совершения лишь одного такого преступления еще не повод для признания вора неисправимым преступником. Ведь вполне возможно, что человек мог совершить преступление вследствие случайного стечения обстоятельств или, что называется, по глупости. Однако картина меняется кардинальным образом, если вор совершает преступление не в первый раз. В Судебнике описаны два казуса подобного рода: в первом тать повторно попадается на краже (ст. 11), а во втором его ловят с поличным впервые, но при этом есть все основания утверждать, что он матерый вор, доселе не однажды совершавший кражи, хотя и избегавший правосудия (ст. 13). И в той и в другой ситуации неоднократные преступные действия виновного служат очевидным доказательством его злой, порочной воли, явного нежелания жить «по правде», а потому коль скоро такой преступник безнадежен и в высшей степени общественно опасен, то он подлежит уничтожению.

Смертная казнь грозила тем, кто совершал преступления, перечисленные в ст. 9 Судебника: государскому убойце, коромольнику, церковному татю, головному, подымщику, зажигальнику, ведомому лихому человеку. Впрочем, данное утверждение далеко не бесспорно, свидетельством чему является острая научная дискуссия, ведущаяся вокруг указанной статьи Судебника с того момента, как он стал объектом научного исследования. Суть полемики сводится к разногласиям ученых относительно того, являлось ли совершение любого из предусмотренных ст. 9 Судебника преступлений достаточным основанием для смертной казни преступника или же применения к нему высшей меры наказания. Для решения вопроса требовалось дополнительно установить, являлся ли виновный рецидивистом, т. е. ведомым лихим человеком. В этих целях необходимо было, во-первых, попытаться уяснить существо каждого из обозначенных в ст. 9 преступлений, а во-вторых, сопоставить ее со ст. 8 и 1 °Cудебника.

В ст. 9 Судебника особо выделяются такие разновидности татьбы, как церковная и головная.

Ученые истолковывают церковную татьбу либо как покушение на церковное имущество[364], т. е. буквально «святотатство», либо как святотатство в широком смысле слова, понимая под ним как собственно церковную кражу, так и поругание святыни и нарушение прав и интересов Церкви[365]

. С последней трактовкой церковной татьбы вряд ли можно согласиться. В отечественных памятниках права XV в. и более ранних эпох состав церковной татьбы не излагался, поэтому в его основе, очевидно, лежали адаптированные к русским условиям соответствующие нормы византийского права. А они описывают церковную татьбу именно как похищение имущества из церкви, различая при этом, в том числе в плане наказания, хищение предметов культа и прочего имущества, находившегося в церкви[366]. Точно так же расценивали церковную татьбу и Новоуказные статьи 1669–1679 гг. и Статьи о следствии, суде и наказании духовных лиц, виновных в татьбе, фальшивомонетничестве, разбое, убийстве или ведовстве, от 22 января 1669 г.[367], которые впервые в истории русского законодательства раскрыли (хотя и по-разному) состав данного преступления. Таким образом, церковная татьба в Судебнике, надо думать, означала не что иное, как хищение из церкви священных предметов.

Крайне своеобразную позицию в рассматриваемом вопросе занимает Н. С. Федосова. Она заявляет, что Судебнику были известны два самостоятельных преступления против религии и Церкви: святотатство, т. е. ущемление прав и интересов Церкви, и церковная татьба. О святотатстве якобы говорится в ст. 9 Судебника, а о церковной татьбе – в ст. 10[368]. Однако текст закона не дает никаких оснований для проведения подобных различий, поскольку в обеих статьях Судебника упоминается исключительно церковная татьба. Поэтому приведенное соображение Н. С. Федосовой является необоснованным.