История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Джем-сейшн потом все-таки начался. Причем все договорились, что играть будут на инструментах, на которых играть не умеют. Белкин и Умецкий уселись за ударную установку, еще в один барабан, но пионерский, стучал Кормильцев. Бутусов насиловал саксофон, Матвеев бил в огромный бубен. По кругу ходила скрипка, на которой никто не умел играть, но попиликал на ней каждый. Все были молодые, счастливые, пьяные и влюбленные друг в друга.

Махры, веселившиеся на перовском дне рождения, свысока посматривали на новичка Шахрина не случайно. Круг тех, кто причислял себя к музыкальной элите, был очень узок, всего человек пятнадцать. Эти «избранные» знали о существовании всяких там «наутилусов», но ровней себе их признавать пока временили. Музыканты «Трека» и «Урфина Джюса» отказывались считать рокерами людей со стороны. Этот снобистский эгоцентризм отлично иллюстрирует фраза Кормильцева, написанная в начале 1985-го: «С осени 1982 года появился только один альбом — «Переезд»». Чуть ниже Илья как «замечательные события» упоминает «Жизнь в стиле Heavy Metal» и «Невидимку». Все остальные записи, сделанные за три года в Свердловске, Кормильцев и его ближний круг в упор не замечали. «Новичкам здесь не место» — этот принцип сыграл злую шутку с уральскими рок-консерваторами, быстро отставшими от стремительно менявшихся вкусов аудитории.

Шахрин считает, что к «Чайфу» слишком долго в Свердловске относились, как к новичкам: «У костяка свердловской рок-формации начала 1980-х долгое время было к нам снисходительное отношение: мол, пролетарии, что с них взять… Шахрин — милый парень с внешностью комсомольского активиста, но не более. Некоторые только после середины 1990-х сквозь зубы признали, что да, пожалуй, «Чайф» заслуживает музыкального внимания».

Однако кто бы кем себя ни считал, все друг дружку знали. Про полуторамиллионный Свердловск всегда говорили, что это — большая деревня. Молодым людям, занимающимся одним и тем же делом, в любом случае приходилось общаться, сотрудничать, помогать друг другу. Времена были очень холодные, все старались греться друг о друга. «В столицах многие рассуждали про уникальный свердловский звук, — рассказывает Шахрин. — Эта уникальность складывалась от бедности. Все знали, что у кого есть, и использовали на записях одни и те же инструменты. Все пели в один микрофон «Shure», принадлежавший Бутусову, просили на запись «Fender» Димы Умецкого. Все писались на портастудию Ильи Кормильцева. Откуда уж тут взяться большому разнообразию звучания?»

Занятие музыкой и общение внутри тесного круга единомышленников были делом крайне увлекательным. «Эта жизнь казалась гораздо интереснее окружающей действительности, и она давала возможность от этой действительности укрыться, — вспоминает Андрей Матвеев. — Мы строили свою реальность, жизнь лакированного подполья… Лакированного, потому что все равно все было довольно благополучно».

3 ноября «Урфин Джюс» съездил в Челябинск. Несмотря на трескучий мороз, прием был теплым. Впрочем, к аплодисментам на выезде «джюсовцы» за этот год уже успели привыкнуть. После концерта — традиционный банкет, на этот раз имевший вид грандиозной пьянки в общежитии, где поселили свердловчан. Спали вдевятером на четырех кроватях… Егор отчаянно обнимал Сашу… но, проснувшись и разглядев соседа, был жутко разочарован.

По возвращении домой стало не до лирики. Лакированная крышечка подполья затрещала… До идеологических властей Свердловска дошла информация о концертах «УД» в Казани. Власти взбеленились не на шутку. 21 ноября Пантыкин был вызван на ковер в отдел культуры Свердловского горисполкома. Виктор Олюнин пообещал, что теперь расправится с группой не на словах, а материально. Он объявил, что коллектив официально расформировывается, и то, что группы «Урфин Джюс» больше не существует, будет напечатано во всех газетах. Приведя в пример недавно лишенного советского гражданства Юрия Любимова, чиновник озвучил официальную позицию: если талант идет неверным курсом, то его уничтожают.

Суровость Олюнина легко объяснима. Незадолго перед этим разговором, 5 октября, в Свердловске был арестован Александр Новиков. К тому времени он уже отказался от потуг на рок-н-ролл и выпустил альбом в стиле шансон «Улица Восточная», более известный как «Вези меня, извозчик». Песни Новикова моментально разлетелись по всей стране и даже прозвучали на западных радиостанциях. Арестовали его по уголовной статье за нелегальное изготовление аппаратуры в промышленных масштабах, но все в голос говорили, что страдает он за свои песни. Можно не сомневаться, что городскому отделу культуры сильно накрутили хвост за недоглядство. Так что теперь приходилось, роя носом землю, искать несуществующую крамолу.