История тела. Том 2: От Великой французской революции до Первой мировой войны

Иначе начал восприниматься бег: он влияет не только на мускулатуру ног, но и на объем легких. Так появляется абсолютно новое представление: только нагрузка на ноги, только продолжительные и регулярные пробежки (а не простое выдвижение груди вперед из неподвижного положения) могут увеличить грудную клетку и преобразить силуэт. Именно бег помогает легким раскрыться, изменяет внутреннее устройство респираторного аппарата, а с ним — и внешний вид грудной клетки. «Размер содержимого в груди определяет размер самой грудной клетки»[1009], — настойчиво утверждает физиолог Фернан Лагранж, выражающий в своих работах новые взгляды и предлагающий новые репрезентации. Все это коренным образом меняет представления о норме в упражнениях и об ожидаемых от них эффектах: приоритет отдается работе легких как таковой, а не точности и форме упражнения. «Спортивные», то есть физические, затраты оказываются важнее, чем геометрически выверенные «гимнастические» движения. Кстати, медицинская комиссия, впервые появившаяся на Олимпийских играх 1900 года, в большой степени руководствуется как раз репрезентацией «моторики» и объема легких, с ее формами и схемами[1010]

.

Иными словами, образ «спортсмена» предлагает энергетическую концепцию тела, отличную от механической концепции, закрепленной за образом «гимнаста».

3. Спорт и границы здоровья

В более широком смысле, спортсмены выстраивают такую сферу деятельности, в центре которой, как и в индустриальном обществе в целом, находятся результаты и показатели. Спортивная среда быстро обрастает мифологией, — со своими героями, бесконечными горизонтами и прорывами. Этот мир представлялся «антиобществом», улучшенной версией нашего, где культивируются равноправие и верность и вознаграждаются заслуги. Миф о спортивном идеале соблазнял общество, притягивая к себе толпы людей и отчасти занимая место угасающей истовой христианской веры. Этот миф способствовал также формированию нового мира представлений и объектов со своей зарождающейся индустрией, своими стадионами и постепенным ростом узнаваемости спортсменов. В этом вновь прочитывается противопоставление спорта гимнастике, достаточно самодовольное и напускное: «Спорт — это нечто большее; это школа смелости, энергичности и упорства. Он по своей сути стремится к избыточности; ему нужны чемпионаты и рекорды…»[1011]

В конечном счете мир спортивных достижений перевернул представления о здоровье, и этого нельзя не признать. Уверенность в силе спорта была, конечно, основана на личном убеждении, но она выдавала новый взгляд на движение, наполненный ощущением победы над временем и пространством, провозглашенной элитой общества конца XIX века. Очень скоро выраженные в цифрах спортивные результаты (которые не обходились без излишков[1012]

) начали восприниматься как руководство к действию по улучшению здоровья. Модель, в которой достижения постоянно приумножаются, поощрялась в каждой статье газеты Le Temps, посвященной новому соревнованию: «Ученики не только лучше, быстрее и дольше плавают, чем в предыдущие годы, не только оказывают невиданное сопротивление усталости. Их физическая форма кардинально отличается от той, что мы могли наблюдать 30 месяцев назад»[1013]. Появляется вера в возможность постоянного совершенствования защитных механизмов тела. Спорт становится настолько показательным явлением, знаком современности, залогом развития, что в 1900 году организаторы Всемирной выставки используют его в качестве демонстрации здоровья нации. Парижская выставка эксплуатирует этот символ: она становится первым праздником мирового масштаба, использовавшим спортивную мизансцену. Соревнования выставлялись как экспонаты, наравне с машинами (с которыми их сравнивали, поскольку спортсмены, как машины, способны непрерывно совершенствоваться). Состязания в беге, прыжках, стрельбе, теннисе, проходившие рядом с павильонами Выставки, а также в лесных массивах на окраине Парижа, служили поводом, чтобы обсудить проблемы здоровья, его потенциального улучшения или ухудшения. Одним из важных показателей становится марафон: «Пессимисты решительно не правы, человеческий род вовсе не вырождается: наши современники способны спокойно совершить подвиг, который стоил бы афинскому солдату жизни»[1014]

.

Оригинальность произошедшего сдвига не в неожиданной заинтересованности страны в здоровье, а в более глубоком его понимании, в представлении о возможности бесконечно его улучшать. В одном из своих художественных произведений программного характера Пьер де Кубертен предлагает проект «санатория для здоровых людей»[1015]. Этот образ является экономическим, ориентированным на «физическую прибыль»[1016]: диета, упражнения, подъем в семь утра, отбой в девять вечера и непрерывная тренировка должны не просто улучшить здоровье, но и раздвинуть его границы. Никогда прежде речь не шла о возможности преобразовывать здоровое тело, совершенствовать его, направлять в будущее, в сторону прогресса.