История царствования императора Александра I и России в его время. т.3. (1869)

Император Александр, возвратясь 22 августа (3-го сентября) в Петербурга., нашел там генерала Вильсона, и нриказав пригласить его к обеду, долго беседовал с ним в своем кабинете о цолоіксніи Турціи, о войсках Чичагова и о подробностях сраженія при Смоленске. Государь сам заиел речь о ссорах в главной квартире армій, сказав, что он слышал, будтобы Платов, по оставленіи Смоленска, сказал Барклаю : „я хожу в одной лишь шинели; теперь стыдно надеть русскій мундир." Император Александр пожелал знать мненіе Вильсона: „будет-ли Кутузов в соедини возстановить порядок 1

“ Вильсон отвечал, что, встретив главнокомандующаго на пути в армію, сообщил ему все, что знал о настоящем положены дел, и что Кутузов настоятельно просил его не скрывать ничего от Государя. „С моей стороны—продолікал Вильсон — считаю священным долгом довести до сведенія Вашего Величества то, чему был свидетелем, хотя и подвергаюсь опасности навлечь на себя ваше неудовольствіе.“ Изложив лселаніе арміи и не назвав по имени никого из участников в смутах главной квартиры, Вильсон заключила, свою речь убедительнейшею просьбою — принять во вниманіе опасное но.юженіе государства, могущее служить нзви-неніем поступка, внушеннаго чистейшими побужденіями любви к отечеству и преданности Государю. „Как только эти люди убедятся—продолжал Вильсонъ—что Ваше Величество не станете удостоивать своим доверіем лиц, которых политика возбуждает их подозренія, то они докажут вам свою преданность усиліями и жертвами, могущими возвысить блеск вашей державы и охранить непоколебимость престола." Во время этого объясненія, Государь изменялся в лице несколько раз, и когда Вильсон замолчал, Император отошел к окну и оставался там одну или две минуты, как-бы желая собраться с духом, и затем снова обратился к Вильсону, и обняв его, сказал : „Вы единственный человек, от котораго я мог выслушать то, что вы мне сообщили. Еще в минувшую войну, вы, доказав мне свою преданность на деле, заслужили мое доверіе; но вам не трудно понять, в какое тяжелое положеніе вы поставили меня. Меня! Государя Россіи! (Moi! Souverain de la Russie!)

Я должен был это выслушать! Но армія заблуждается на счет Румянцова; никогда он несоветовал мне покориться Наполеону, и я не могу не питать к нему особен наго уваженія: он один никогда ничего не просил у меня; все-же прочіе безпрестанно добиваются почестей, денег и других наград. Не могу напрасно пожертвовать им; впрочемъ—нріезжайте ко мне завтра; я соберусь с мыслями и дам ответ вам. Я совершенно знаю своих генералов и офицеров, и уверен, что они не в состояніи задумать что-либо противное моей власти. Но, к сожаленію, немногіе лишь из окружающих' меня лиц получили основательное образованіе. Двор покойной Императрицы имел вредное вліяніе на всю Им-перію; все тогдашнее воспнташе ограничивалось нзученіем французскаго языка, французскаго ветрогонства, и в особенности азартных игр. Немного у меня таких, на кого я мог-бы положиться с уверенностыо; не хочу высказывать себя слишком податливым, но подумаю о всем от вас слышанном." Прощаясь с Внльсоном, Государь назначил ему аудіендію на следующій день.

Как только Вильсон, исполняя нриказаніе Императора, к нему явился, Государь встретил его словами: „Ну, господин посланннк мятежішков, (Monsieur l’ambassadeur des rebelles),

я думал ВСЮ

ночь о нашем вчерашнем разговоре и полагаю, что вы будете мною довольны. Вы возвратитесь в армію с увереніем в моей решимости продолжать войну против Наполеона, пока хотя один вооруженный Француз останется в пределах Россіи. Я исполню свои обязанности, во чтобы то не стало. Я готов отправить свое семейство в отдаленнейшія места Имнеріи и принести всевозможныя жертвы; но неустунлю никому права выбора моих мннстров. Такая сговорчивость повлеккла-бы за собою другія требованія еще более неуместныя и неприлнчныя. Граф Румянцев не подаст повода ни к какому несогласію, либо разномыслію. С моей стороны, все будет сделано для разсеянія опасеній по сему предмету, но так, чтобы это не имело вида уступки угрозам, и чтобы я не мог упрекать себя в несправедливости.... Дайте мне время. Все будет устроено к лучшему" Несколько дней спустя, Император Александр, прощаясь с Внльсоном, сказал ему: „Повторяю вам и проніу вас объявить от моего имени, что не стану вести никаких переговоров с Наполеоном, пока хотя одии вооруженный Фран-цуз будет оставаться в Россіи.... Лучше отрощу себе бороду по пояс и буду питаться картофелем в Сибири" (¹⁷).

ВО августа (11 сентября) в день Своего Ангела, Государь получил из арміи донесеніе Кутузова о сралсеніи при Бородине.