История в (пост)современном интерьере

Следующий круг сценариев, сплетает нити предыдущих проектов вокруг пространств Центральной Азии и Синьцзян-Уйгурского направления. Наверное, следует упомянуть также о проблеме Поволжья и Южного Урала, о стратегических аранжировках гипотетичного российского коридора Юг-Север в его различных версиях. Кроме того, для Америки было бы соблазнительным использовать исламский и российский вектора, чтобы в той или иной форме окружить и потеснить стратегического оппонента — Китай. Но с другой стороны, возможно и парадоксальное на первый взгляд прагматичное сотрудничество Китая и ислама оппозиционное по отношению к сложившейся формуле мирового истеблишмента. И, быть может, кажущийся еще более парадоксальным вариант — стратегическое взаимодействие Соединенных Штатов и КНР. Или Евросоюза и Китая против «глобального, неважно пещерного или высокоиндустриального, варварства». К тому же сама Америка давно не едина, ее элита в значительной мере расколота, а будущее связано с серьезными социальными, демографическими изменениями.

Однако подобные рассуждения, хотя и с определенными оговорками, основываются на доминировании в (пост)современном мире таких субъектов как национальные государства (элиты, проекты) или их коалиции. При этом за рамкой рассмотрения остаются уже не раз, хотя и вскользь, упомянутые в ходе разговора, но, пожалуй, не ставшие от этого более внятными влиятельные организованности старых глобальных и новых, транснациональных, только нарождающихся «диаспор», а также других динамичных, а то и напрямую связанных со сценариями управляемого и управляющего хаоса, масштабных корпораций и кланов…

Подобная, находящаяся в становлении система мониторинга и контроля над глобальными процессами строится на заметно иной управленческой платформе и реализуется другими группами властной координации, нежели публичные политики и национальные корпорации. Здесь много общего с затронутыми ранее темами восстания элит, трофейной экономики, территорий смерти, органичной связи квазистабильности одних регионов и режима управляемого хаоса в других. Здесь же истоки основного исторического конфликта XXI века: между силовым возможностями бегемота с совестью и управленческим могуществом левиафана глобализации, конфликт за гегемонию между «змеей» и «волком».

Иначе говоря, рядом с более-менее традиционными и внятными проектными комплексами, проступает тень нового, глобального оппонента прежнего акта исторической драмы, нависающая над цивилизацией, корректируя в ходе спонтанных и организуемых турбулентностей реализацию основными игроками «длинных сюжетов».

Все это — тот кипящий бульон, в котором варится современная Россия. Но в критический момент своей истории страна оказалась лишена не только политической субъектности. Нет у нее в XXI веке ни долгосрочного политического замысла (лишь колоссальное «лернейское» болото разнообразных, противоречивых интриг), ни реальных центров стратегического планирования — силы ушли в основном на «стратегические игры» с региональными и иными элитами — ни соответствующих компетентных кадров. Политические институты вырождаются. Партийные превратились в род шоу бизнеса — ожившую карикатуру на прежние замыслы и идеалы.

И что, может быть, даже важнее: нет у России-РФ своего внятного, адекватного времени, ни национального, ни имперского, ни иного, устремленного в будущее либо трезво оценивающего настоящее языка. Лишь ставшие нормой дежурные, картонные фразы, канцеляризмы, нечленораздельность, вызывающая хохот, меняющиеся на ходу «благие намерения», демагогия, болтовня, кривляние (как сказал бы Достоевский «познавшее и принявшее м i р братство во грехе, пороке и убожестве»), поскольку у люмпен-элиты напрочь отсутствует непременная основа связной, заставляющей затихать зал и вызывать подъем чувств государственной речи — политическая философия, мировоззрение, нравственное чувство, метафизика.

— Получается, что в любом случае Россию ожидает растворение?

— Я приведу несколько резких высказываний последнего времени. Одна влиятельная английская дама как-то сказала: «Россия умерла, и с этим фактом необходимо считаться». Другой американский деятель несколько лет назад заявил: «Пришла пора подумать о мире без России». Впрочем, еще славянофилы и близкие к ним по духу мыслители говорили, что мир без России вполне возможен, будущность страны никем не гарантирована, кроме людей, ее населяющих, так что в один не слишком прекрасный день Россия может превратиться «в жалкую часть какой-нибудь серой, безбожной и бездушной федеральной мерзости».