История веры и религиозных идей. Том 3. От Магомета до Реформации

Ученик обязан полностью доверять гуру. "Почитание хотя бы единого волоска своего учителя — большая заслуга, чем почитание всех трех будд (настоящего, прошлого и будущего)".[744] Во время медитаций ученик воплощается в своего наставника, в свою очередь воплотившегося в верховное божество. Учитель подвергал неофита многочисленным испытаниям, чтобы определить меру и предел его благочестия. Марпа доводил своего ученика Миларепу до отчаянья, унижая, оскорбляя, избивая, но так и не поколебал его веру. Раздражительный, несправедливый и жестокий Марпа был так растроган твердостью Миларепы, что часто тайком плакал.[745]

Религиозная практика монахов состояла, в основном, из разнообразных духовных упражнений його-тантрического типа, важнейшим из которых считалась медитация.[746] Для более успешной медитации монахи находили опору в изображениях святых, мандалах и т. д. Однако как и в индийской, преимущественно тантрической, духовной практике (см. § 333), главной задачей монаха было внутренне «воссоздать» божество, к которому он обращался, и спроецировать его вовне. Первоначально он обретал «пустоту», из которой, после произнесения мистических слогов, «проступало» божество. Монах отождествлял себя с этим божеством. "Таким образом обреталось божественное тело, пустое и сияющее; воплотившись в божество, монах с его помощью причащался Пустоте". Считалось, что монаху, предающемуся медитации, реально является божество. "В доказательство этого приводят, к примеру, случай, когда после соответствующего заклинания изображения богов ожили, прошествовали по кругу, а потом вернулись в прежнее состояние, после чего можно было заметить, что их одежда и атрибуты находятся в беспорядке. Созерцание, которому предавался учитель-бодхисатва в монастыре Самье, было столь интенсивным, что присутствующие «въяве» увидели богов: статуи вышли из храма, обошли вокруг него и возвратись на свое место".

[747]

Некоторые медитации требуют применения техник, практикуемых хатха-йогой (§ 143). Такова техника «согревания» (тум-мо) позволяющая аскету морозной зимней ночью высушить на своем обнаженном теле множество влажных простынь.[748]

Другие медитации позволяют монахам овладеть доступными йогинам магическими способностями (сиддхи; ср. § 195) — например, умением помещать собственную «душу» в тела умерших, т. е. оживлять мертвецов. Аскет, решившийся на самую жуткую из медитаций, именуемую чод ("расчленение"), отдает свое тело на растерзание демонам. "Энергия медитации вызывает богиню с обнаженной саблей, которая прыгает жертве на голову, отрубает ее и расчленяет тело; после чего демоны и дикие звери, набросившись на свежий труп, пожирают его и пьют человеческую кровь. Необходимое в подобных случаях заклинание напоминает об описанных в джатаках деяниях Будды, которому в прежних рождениях случалось отдавать свое тело на съедение голодным зверям или демонам-людоедам".[749]

Подобный обряд имеет сходство с шаманской инициацией, которая также обязывает неофита отдать свое тело на растерзание демонам и духам предков. Впрочем, это не единственный пример интеграции в ламаизм шаманистских верований и ритуалов. Некоторые ламы-колдуны сражаются между собой, применяя магию, подобно сибирским шаманам. Ламы, так же как и шаманы, повелевают атмосферными явлениями, способны летать и т. д.[750] В то же время, несмотря на свою шаманистскую структуру, опасные медитации тибетских монахов наполнены иным духовным содержанием и преследуют более высокую цель. Практикуемое шаманами экстатическое "созерцание своего скелета" помогает ламам осознать нереальность мира и собственного Я. Достаточно сказать, что монах обязан представить себя самого в виде "белого, сияющего огромного скелета, из которого вырывается пламя, столь могучее, что заполняет собой всю Пустоту Вселенной".[751]

§ 317. Онтология и мистическая физиология Света

Способность заимствовать и ассимилировать различные духовные традиции, начиная с местных архаических и заканчивая современными иноземными, — характерное свойство тибетского религиозного гения. Подобный синкретизм прекрасно иллюстрируют учение и обрядовый комплекс, связанные с мистикой Света. Мы уже отмечали роль луча света в мифе о вервии му

, а также в некоторых автохтонных и бонских космогониях. Джузеппе Туччи видит в мистике света ("в качестве ли силы, сотворившей все сущее, символа высшей реальности, явленного, зримого откровения или света, из которого исходит все и который присутствует в нас самих")[752] основу тибетского религиозного опыта. Все течения ламаизма единодушны в том, что Разум (sems) и Свет тождественны. На данном отождествлении базируется тибетская сотериология.[753]