История Византийских императоров. От Юстина до Феодосия III

Плавание царя продолжалось всего один день, хотя и не было лишено волнений — в какой-то момент корабль императора сел на риф и Ираклий принимал деятельное участие совместно с матросами в высвобождении его из плена природы, разбив при этом руку. К слову сказать, после этого происшествия Ираклий стал страшно бояться морских путешествий и всегда предпочитал сухопутные маршруты, даже если они и были длинны.

В гавани Пилы он оставил корабль и отправился верхом к армии, которую ещё нужно было доукомплектовать. Постепенно продвигаясь по направлению к Востоку, Ираклий собирал из старых полков новые боевые отряды и постоянно обучал их воинскому строю и военному искусству. В отличие от прежних армий, армия Ираклия почти сплошь состояла из этнических византийцев, и лишь некоторая её часть формировалась из наёмников. Следует отметить способ, которым император поднимал дух своих солдат. Он часто обращался к воинам с горячими речами, в которых напоминал им о бедствиях соотечественников, оказавшихся под властью персов, грабёж церквей и утрату Креста Господня. Очевидно, он был хорошим организатором и оратором (мы можем убедиться в этом и сами, ознакомившись с его речами), поскольку солдаты искренне сдружились со своим полководцем и горели желанием идти в бой за веру, царя и отечество. Весна и лето прошли в подготовке к войне, и лишь осенью Ираклий с армией подошёл к Капподакии, где располагался с войсками Шахрбараз[577]

.

Император действовал очень грамотно и осторожно: конные разъезды византийцев выдвинулись далеко вперёд на разведку и обеспечивали безопасность продвижения римских войск. Осторожность оказалась не напрасной — в один момент разведчики встретились с конным разъездом арабов, служивших персам, и разбили его. Пленных арабов Ираклий помиловал и даже принял на свою службу — с тех пор они верно служили ему в течение всех последующих кампаний на Востоке.

В дальнейшем персы вынуждены были столкнуться с тем неприятным для них фактом, что в лице Ираклия им неожиданно встретился очень искусный полководец. Император настолько умело маневрировал, что вынудил Шахрбараза оставить свои крепкие позиции и догонять

римское войско, которое уже угрожало вторжением в Персию. Вся осень и начало зимы прошли в бесцельных для персов манёврах, и в начале февраля 623 г. враги, наконец, выстроились для битвы. Но Ираклий обошёл Шахрбараза ещё и в умении вести разведку: ему удалось добыть план наступления персов, и в результате в завязавшемся сражении Шахрбараз был наголову разбит. Успех был полным и поднял боевой дух римской армии. Византийцы уже настолько свыклись к тому времени с мыслью, что персы их побеждают, что не смели верить своей победе, благодаря Бога и царя за счастливый исход сражения. «Те самые, — пишет летописец, — которые не смели смотреть на пыль от ног персов, те самые теперь грабили их шатры»

[578]. После победы Ираклий написал письмо Хосрову, в котором настоятельно рекомендовал тому заключить мирный договор, и тональность обращения была уже совсем иной. Отпустив войско на зимние квартиры в Понт, сам царь поспешил в Константинополь, поскольку поступили известия о возможном наступлении аваров на столицу[579]

.

«Кого Бог хочет наказать, того лишает разума», — гласит старая пословица. Хосров ещё не почувствовал той перемены, которая произошла на театре военных действий. Он по-прежнему считал успех Ираклия локальной победой, достигнутой вследствие нерасторопности его полководца, не более того. Когда Ираклий, уладив дела в столице, вернулся в марте 623 г. в Никомедию, его ждало ответное послание Хосрова, написанное в неподобающем и уничижительном стиле.

«Любимый богами господин и царь всей земли — Ираклу, несмышлёному и негодному рабу нашему. Не желая отправлять мне рабскую службу, ты называешь себя господином и царём; ты расточаешь мои сокровища, находящиеся у тебя, и подкупаешь моих рабов. Собрав разбойничьи шайки, ты не даёшь мне покоя. Но я отпускаю тебе твои преступления. Возьми свою жену и детей и приди сюда». Далее в письме последовали богохульства в адрес Спасителя, которые мы по вполне объяснимым причинам приводить не будем[580].