История ворона

Она задерживает на мне взгляд, а потом говорит – так пронзительно, что ее голос забирается мне в самую душу:

– Я одержима смертью, но боюсь умереть.

В ответ изумленно ахаю.

Я одержима смертью, но боюсь умереть.

Это удивительное создание только что нашло точнейшие слова, чтобы выразить то, что давно жаждет высказать мое сердце – еще со смерти моей дорогой матушки. Горло тут же обжигает боль, будто кто-то полоснул мне по шее лезвием, только хуже, а в следующее мгновение тело мое вдруг начинают сотрясать рыдания, внутри всё сжимается, губы дрожат.

– Я понимаю, – хриплым шепотом, с трудом отвечаю я, сжимая ладони в кулаки в отчаянной попытке вернуть самообладание.

По щеке Линор бежит слеза, оставляя за собой след цвета сажи.

– Тогда посвяти себя мне – и мой огонь никогда не угаснет! Я всегда буду рядом с собой, пока жив ты сам!

– Мне пора, – говорю я, открываю дверь и выскальзываю на улицу.

– Эдди…

– Простите. Отец вот-вот вернется, – отзываюсь я, закрыв дверь.

И торопливым шагом устремляюсь к поместью, стараясь всё же не переходить на бег. Я понимаю, что не в силах посвятить себя такому странному, такому непостижимому существу, ведь я сам – такое же непонятное, странное создание, которое только делает вид, что отыскало свое место в этом мире.

Глава 14

Линор

Звон церковного колокола возвещает о том, что уже пять часов.

С того мига, как мой поэт захлопнул прямо у меня перед носом очередную дверь, прошло уже два часа.

Морелла приносит мне кусок белого пергамента – записку некой Кассандре, которую она нашла в пустой коробочке из-под табака, спрятанной в сугробе у входа на Кладбище Шокко-Хилл. Я стряхиваю с записки сосновые иголки, разворачиваю ее и с наслаждением читаю подражание шекспировскому Восемнадцатому сонету, написанное Джоном Алланом. Оно питает меня, будто сладкий нектар.

Сравню ль твои черты я с утром зимним?Нет, холодней ты, диче, беспощадней.Убиты розы ветром, снегом, ливнем,Но скорый ход зимы всего досадней…

– Кровь застыла, пальцы – лед, – начинаю я, царапая острыми ногтями пергамент. – Старший Аллан к нам идет. Неудачи По он прочит, а сам млеет и хохочет! Эдгар По меня боится, быть со мною не решится! «Лучше б нам навек проститься!» – скажет он и дверью – хлоп…

– Тише, Линор! – шикает на меня Морелла. Она сидит на подоконнике в спальне Джудит, спрятавшись под желтыми кисейными занавесками, и смотрит в окно. – Джон Аллан идет!

Я кидаюсь к ней, встаю на четвереньки, чтобы снаружи меня не было видно, и осторожно выглядываю в окно.

Джон Аллан решительно шагает к чахлому деревцу, стоящему у каретника. Грудь он горделиво выпятил вперед, словно павлин, из-за чего спина неестественно изогнулась. Его латунная трость то и дело с хлюпаньем погружается в слякотные лужи у него под ногами.

И хотя он в нескольких ярдах от нас и его мысли явно заняты не мной, я чувствую, как его цепкие пальцы сжимаются на моей шее.

Бросаю на Мореллу отчаянный взгляд в надежде, что она меня успокоит, но она и сама потирает шею, морщась от боли.

Глава 15

Эдгар

Каким-то чудом я пережил неделю до Дня Отъезда.

Моя муза вела себя тихо и скромно, как и обещала.

Слава Небу! Уж вещи пора собирать! Как отрадно «Молдавию» мне покидать!

Накануне «великого исхода», в субботний февральский день, я набил свой дорожный чемодан вещами, последний раз прогулялся вдоль беспокойной реки Джеймс и попрощался со всеми, кто был мил моему сердцу в Ричмонде, – со всеми, кроме моей возлюбленной Эльмиры.

С ней же мы встречаемся за час до захода солнца в местечке, прозванном нами «Зачарованным Садом», – в этом раю, где стоят стройные липы и белеют заснеженные плети роз, кусты жасмина и мирта, высаженные вдоль кирпичных стен. Деловой партнер отца, мистер Чарльз Эллис, когда-то обустроил этот сад, чтобы проверять здесь образцы семян, которые присылали в компанию «Эллис и Аллан», но всем влюбленным Ричмонда отлично известно, что более подходящего места для уединенных свиданий просто не сыскать!

Эльмира берет меня за руки и смотрит на меня огромными, влажными от слез глазами.

– Поверить не могу, что вы уезжаете уже завтра, Эдди! Мне всё казалось, что до февраля еще так долго…

– Понимаю, – отзываюсь я и целую ее руку, затянутую в перчатку. – Спасибо, что согласились встретиться со мной.

– Как жаль, что на минувшей неделе мы с вами не встречались каждый день…

– Перед отъездом я бы очень хотел сделать кое-что чрезвычайно важное для нас обоих.

Щеки Эльмиры заливает краска. Она прекрасно знает, что я имею в виду, но с притворным удивлением уточняет, чтобы сделать мне приятно:

– Ах, о чем это вы?