История всемирной литературы Т.1

Знакомый нам правитель Элефантины Хархуф говорит о себе: «Я превосходен... [любим] я отцом моим, хвалим матерью моей, постоянно любим всеми братьями моими. Я давал хлеб голодному и одеяние нагому... Я говорил хорошее и повторял желаемое. Я никогда не сказал ничего плохого о ком-либо власть имущему, [ибо] я хотел, чтобы было хорошо мне у бога великого. Никогда я не [разбирал дела двух братьев...] так, чтобы лишить сына собственности отца его». Жрец Шеши провозглашает: «Я творил истину ради ее владыки, я удовлетворял его тем, что он желает; я говорил истину, я поступал правильно, я говорил хорошее и повторял хорошее... Я рассуждал двух братьев [так], чтобы удовлетворить их. Я спасал несчастного от более сильного, чем он... Я давал хлеб голодному, одеяние [нагому]. Я перевозил на своей лодке [не имеющего ее]. Я хоронил не имеющего сына своего. Я делал лодку не имеющему своей лодки. Я почитал отца моего, был нежен к матери моей. Я воспитал детей их».

Аналогичные высказывания со стереотипной фразеологией мы находим в автобиографиях других вельмож. Независимо от того, насколько эти высказывания соответствуют действительности, они неопровержимо свидетельствуют о существовании в эпоху Древнего царства сложившихся представлений об идеальном нравственном облике сановника.

В высшей степени знаменательно при этом обоснование Хархуфом одного из своих добрых дел: «Я хотел, чтобы было хорошо мне у бога великого». Следовательно, Хархуф и его современники уже думали о том, что их поведение на земле отнюдь не безразлично божеству. Если раньше, по мнению египтян, вечную жизнь в загробном мире им гарантировали тщательное соблюдение заупокойного ритуала и всемогущая магия, то с конца эпохи Древнего царства в их представлениях, наряду с ритуальным, появляется принцип этический.

Ритуальная традиция на каком-то этапе перестает удовлетворять возросшие духовные потребности общества. Возникают новые, уже нравственные потребности. Именно они и отражены в автобиографиях вельмож, в которых — уже в то удаленное от нас на тысячелетия время — мы впервые обнаруживаем попытки этического осмысления человеческого бытия. Поэтому в древнеегипетских исторических автобиографиях мы вправе видеть не только начало своего рода мемуарной литературы, но и качественно новый этап в развитии египетской художественной литературы в целом.

Надписи вельмож сообщают нам о своего рода нравственном кодексе высших слоев египетского общества — кодексе действительном или мнимом, но так или иначе отражающем этические искания этого общества. Одним из источников вдохновения для авторов этих надписей была процветавшая в эпоху Древнего царства дидактическая литература.

В памяти египтян последующих поколений эпоха Древнего царства осталась золотым веком их культуры, порой мудрецов. Из текстов более поздних времен мы узнаем, что составленные древними мудрецами поучения высоко ценились на протяжении многих веков. Автор поучения из знакомого уже нам папируса Честер-Битти IV почти через тысячу лет после падения Древнего царства вопрошает, восхищаясь своими предшественниками:

«Есть ли где равный Джедефхору? Есть ли подобный Имхотепу? Нет ныне такого, как Нефри или Ахтой, первый среди них. Я назову еще имена Птахемджхути и Хахаперрасенеба. Есть ли схожий с Птаххотепом или Каиросом? Мудрецы предрекали грядущее, — все, исходившее из уст их, сбывалось».

Двое из носителей этих имен — Птахемджхути и Каирос — нам совсем не известны, Нефри — возможно, пророк Неферти, имена же остальных нередко встречаются в текстах. Ахтой и Хахаперрасенеб жили во времена Среднего царства, и об одном из них речь — ниже. Имхотеп же, Джедефхор и Птаххотеп — мудрецы рассматриваемой нами эпохи. Каждый из них исторически осязаемая личность.

Имхотеп — везир фараона III династии Джосера — гениальный зодчий, врачеватель, мудрец, память о котором живет без малого 5 тысяч лет. По его замыслам и, вероятно, под его руководством египтяне воздвигли, в частности, первое известное в истории монументальное каменное сооружение — ступенчатую пирамиду Джосера. Его слава целителя пережила века, и в поздние времена египтяне обожествили его: как бог врачевания он вошел в египетский пантеон.

Джедефхор, сын фараона IV династии Хуфу (греческая форма имени Хеопс), строителя самой большой пирамиды, в египетской литературной традиции слывет известным мудрецом знание его «Поучения» является, согласно той же традиции, признаком образованности В 1926 г. археологи раскопали недалеко от Каира его гробницу.

К несчастью, «Поучение Имхотепа» до нас не дошло, а от «Поучения Джедефхора» остались лишь незначительные отрывки. Только одно назидательное сочинение эпохи Древнего царства — «Поучение Птаххотепа» — сохранилось полностью в нескольких более поздних копиях с древнего оригинала. Большой папирус — единственный полный манускрипт сочинения, находящийся в Национальной библиотеке в Париже, — дополняют несколько списков, содержащих более или менее крупные фрагменты текста.