История всемирной литературы Т.1

Любовная лирика среди памятников шумерской письменной литературы занимает скромное место. По существу, все дошедшие до нас тексты такого рода — не любовные стихи в полном смысле слова, а ритуальные, свадебные песни. Главной задачей каждого общинного культа было обеспечение благоденствия и умножения общины, и все главные родовые боги должны были содействовать этому. Поэтому обряд священного брака был для Месопотамии центральным. Сведения о том, как проходил этот обряд, дошли до нас только от времени III династии Ура, т. е. от конца III тыс. до н. э., поэтому для более раннего времени мы можем его восстановить лишь приблизительно. Видимо, в зависимости от того, бог или богиня покровительствовали общине, функцию партнера бога (или богини) брали на себя жрица и верховный жрец. Роль же самого бога или богини исполняли обычно царственные лица. Дети от такого священного брака считались детьми бога. Так, правитель Лагаша, Гудеа, был сыном богини Нинсун (т. е. жрицы, исполнявшей роль богини в священном браке), а его отец, предшествующий правитель Лагаша, выступал в этом случае как супруг богини.

В период III династии Ура мы встречаем несколько иную форму ритуала: царь олицетворяет бога Думузи, а жрица — богиню Инанну. До нас дошли любовные песни, посвященные одному из царей этой династии, Шу-Суэну, в которых к царю обращается жрица лукур-каскалла (букв. дорожная [жрица] — наложница), вступающая с ним в священный брак, а также большое число любовных песен, посвященных Инанне и Думузи. Эти песни тоже являлись частью священного обряда, совершавшегося каждый первый день Нового года. В песнях рассказывается о сватовстве Думузи, о зарождении их любви, причем влюбленные боги предстают перед нами во вполне земном обличье. Так, в одном из диалогов Думузи уговаривает Инанну обмануть ее мать, сказав, что она пойдет «попеть и поплясать» с подругой, а самой провести ночь любви с ним; другая песня начинается с ссоры влюбленных, причем рисуется заносчивый характер Инанны:

— Если бы не мать моя, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Герой! Если бы не мать моя, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Если бы не мать моя Нингаль, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

.................

Если бы не отец мой Зуэн, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Если бы не брат мой Уту, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

— Девушка, не заводи ссоры!

Инанна, обменяемся речами достойно!

Инанна, не заводи ссоры!

Нинэгалла, посоветуемся спокойно!

Мой отец твоего не хуже!

Инанна, обменяемся речами достойно!

Мать моя твоей не хуже!

Нинэгалла, посоветуемся спокойно!

.................

Сам я бога Уту не хуже!

Нинэгалла, посоветуемся спокойно!

.................

Речи, что сказаны, — речи желанья!

С ссорою в сердце вошло желанье!

При всей связи с ритуалом характер этих песен уводит нас в круг народной поэзии. Это сказывается и на форме: отчетливо звучит ритм повторов, часто применяется простейшая рифма. Если мы попытаемся представить себе, как могла звучать такая песня, исполняемая, как указано в ней самой, под ударные инструменты (барабаны или литавры), то, скорее всего, можно думать о громкой, с резкими запеваниями-выкриками мелодии частушечно-плясового рода.