История всемирной литературы Т.6

Философски обобщенный, символический характер обретает схема романтического бунта в поэме «Мир-дьявол» (1839—1840). Во вступлении к поэме в фантастических образах, напоминающих Вальпургиеву ночь Гёте или шабаш ведьм Гойи, в видениях войн и оргий, идиллий и вакханалий история рисуется как вихревое сплетение добра и зла, насилия и любви. Поэт хочет познать «правду бытия», «тайны смерти и существования», понять и оценить пути человеческого духа. Сюжет поэмы отдаленно напоминает историю Фауста. Старик на пороге смерти вновь обретает юность, приходит в мир «новым Адамом». Ему предстоит оказаться в Мадриде в «год сороковой столетья, что зовем мы меркантильным», встретиться с мадридскими обывателями, с толпой, бурлящей, как в дни восстания, побывать в тюрьме, в притонах, в аристократическом особняке... Человеческая «фауна» в поэме напоминает испанский плутовской роман. Однако путь Адама лишь внешне повторяет путь пикаро. Постановка проблемы у Эспронседы не столько социально-этическая, сколько философская. Адам — не естественный человек, испорченный средой, но Человек, вместилище духа, «гордого разума». Становясь заключенным, беглецом, разбойником, Адам не меняется по глубинной сути. Между навязанной ему социальной ролью и его духовностью зияет провал. В последней песне над телом юной покойницы в публичном доме стоит и посылает проклятие богу не плут, не прожженный циник, не буржуазный эгоист, но мятежник, отмеченный каиновой печатью бунта, Человек, против которого объединились социальная и божественная несправедливость.

К песне второй, посвященной Тересе Манча, первой возлюбленной поэта, Эспронседа сделал примечание: «Эта песнь — крик моей души; пусть тот, кто не захочет, не читает ее, ведь она ничем не связана с поэмой». По-видимому, поэт был несколько смущен непривычным для тогдашней испанской литературы открытым биографизмом своего творения. Но исповедальный лиризм песни не исключает высокой символической обобщенности. В этом лирическом отступлении сжато повторен весь замысел поэмы, только не в параболическом, а в реальном плане.

История Тересы — та же история столкновения Адама с дьявольским миром. Тереса сама — вечный скиталец, преследующий «белую тень» счастья и обреченный на гибель. Ее душа сосредоточена на ожидании полной и беззаветной любви. Тереса — двойник Пирата и героических персонажей политической лирики Эспронседы. Те готовы купить ценой жизни свободу — она платит жизнью за недосягаемую полноту любви.

Человеческая духовность несравненно шире конкретного сегодняшнего человека. Поэтому беспредельная жажда идеала может увлекать и беспутного «саламанкского студента», и развращенного обществом Адама. Анонимный автор статьи, опубликованной в 1834 г. в газете «Эль Сигло» и приписываемой ныне Эспронседе, писал: «В противоположность холодным доктринам XVIII в., которые сводят нравственного человека к машине, управляемой точными математическими законами, которые презирают воображение и высмеивают высокие порывы человеческого сердца, мы верим, что чувства человека выше его интересов, желания — больше потребностей, а воображение — шире реальности».

Но стремления духа — не ложный призрак, у них есть опора в жизни, превращающая бесплотную мечту в предощущение должного. Для Эспронседы такая опора — чувственная красота мира, весеннее цветение земли, — пышной картиной его начинаются и заканчиваются и песнь, посвященная Тересе, и поэма «Саламанкский студент».

В целом «Мир-дьявол» остался незаконченным. Посмертно были опубликованы два фрагмента. В одном из них, названном при публикации «Ангел и Поэт», Эспронседа как бы подводит итог своим поэтическим поискам: стих его в этом фрагменте звенит от страстного напряжения,

изливая скорбь поэта, ведь он «так и не нашел ни слова, ни крика, ни жалобы, чтобы передать этот тайный голос мысли, это непрерывное смятение души...».

КОСТУМБРИЗМ. ЛАРРА

В эпоху романтизма видное место занимало особое течение — так называемый «костумбризм» (от исп. слова, означающего «обычай, нрав»), культивировавший очерк быта и нравов разных слоев населения. Огромной популярности костумбристского очерка способствовало расширение влияния прессы, увеличение периодических изданий. Ведущими костумбристами были Ларра, Рамон Месонеро Романос (1803—1882), писавший под псевдонимом Любознательный болтун, и Серафин Эстебанес Кальдерон (1799—1867), укрывшийся под псевдонимом Отшельник. Но и почти каждый из романтиков написал хотя бы по одному костумбристскому очерку. Выходят журналы, целиком отданные очеркам, а в 1843—1844 гг. публикуется популярная антология «Испанцы глазами испанцев», содержащая 98 лучших очерков.