История всемирной литературы в девяти томах: том второй

Вернувшись на родину, поэт стал разоблачать зло, внушать и распространять веру в идеи карматства. Тайный характер карматской деятельности требовал не широкой проповеди на площади и в мечети, а тайной борьбы за каждую душу новообращенных. Насир Хосров непрерывно менял места своей деятельности, проходя из конца в конец Хорасан, Мазендеран, пробираясь по лесным чащобам, болотам, горным кручам, скрываясь от преследований сельджукидских властей и неся слова обретенной им правды. В конце концов он был вынужден укрыться от преследований в неприступных горных селениях Бадахшана на Памире. Здесь господствовал независимый от сельджукидов местный правитель Али ибн Асад, принявший карматскую веру (возможно, под влиянием Насира Хосрова, с которым он, во всяком случае, был весьма дружен). В глухом горном селении провел поэт последние годы жизни. Здесь написал он свои основные труды по обоснованию религиозной системы карматства (исмаилизма) и свои философские касыды — жанр иранской поэзии, в развитии которого именно Насиру принадлежит ведущая роль.

Из философских трудов Насира наибольший интерес представляют два — «Зад аль-мусафирин» («Путевой запас странников») и «Джами аль-хикматайн» («Гармония двух мудростей»).

Исходным пунктом в обоих трудах является положение о величии мысли. Вторую из названных книг Насир написал по просьбе своего покровителя Али ибн Асада, который прислал ему касыду другого карматского автора Абу-ль-Хайсама, содержавшую множество вопросов. Сочинение Насира дает на них ответы. Знаменательно само название ее. Две мудрости — это античная философия (греческая мудрость) и карматская теософия. Насир доказывает, что они не противоречат друг другу, а карматская система — единственная, которая правильно толкует и развивает самую суть философии таких мыслителей, как Эмпедокл, Пифагор, Сократ и Аристотель. По мнению Насира, они «волею бога облечены высшей пророческой миссией» и «ниспосланы для пробуждения души ото сна, познания бессознательности».

Насир Хосров верит в силу человеческого познания. Исходя из двух субстанций, лежащих в основе всех существующих творений, духовной и телесной, он делит объекты познания на умозрительные и чувственные и отмечает независимость этих объектов от человеческого сознания и их познаваемость. Уверенность в истинности человеческого познания выражена Насиром в прекрасном определении науки как «познания вещей такими, какими эти вещи являются в действительности». (Это определение, общепринятое в мусульманской философии, начиная с аль-Кинди, восходит к Платону.) Под наукой Насир имеет в виду не экспериментальную, точную науку в нынешнем смысле слова, а мистическое проникновение в потустороннюю сущность предмета, равно как под действительностью он понимает не материальное бытие, а идеи вещей, реально, по его мнению, существующие. Главное в его философии — уверенность в силе человеческого разума, который он считает «познавателем вещей, как они суть».

Ярко и образно гуманизм Насира проявился в его поэзии (диван, состоящий из 12 тысяч бейтов, поэма «Ровшанаи-наме» и др.). Поэт выступает против античеловеческой сущности деспотического государства Сельджукидов, против физической и нравственной тирании, против царей и мусульманского духовенства, жестоких вельмож, подобострастных стихокропателей-панегиристов, судей и тюремщиков.

Но иногда он пытается разбудить даже в них чувство человечности, совесть:

Если человек ты родом, волчьей злости не таи,Не в ладу с высоким званьем низкие дела твои, —

обращается он к султану.

В противовес царству зла Насир высоко поднимает образ человека, живущего трудами рук своих и стремящегося к моральному совершенствованию. Он развертывает перед ним целую систему глубоко гуманистической этики — добра, дружбы, верности слову, взаимопомощи. Поэт призывает: «Ты человеком порожден, — будь человеком. Как можно быть дэвом? Будь человеком».

Верный своему принципу — различать кажущееся от сути, — он разъяснял, что такое человек в его понимании:

Человек хорош, коль светел изнутри,

На блистательную внешность не смотри!

Сквозь трагедию заблуждений прорывается страстный дух мужественного богоборца, неутомимого искателя правды и справедливости, мечтавшего об облегчении тяжелой доли труженика.

Выше говорилось о расцвете героического эпоса, вершиной которого считается эпопея великого Фирдоуси «Шах-наме». Одной из особенностей этого жанра было включение в текст рассказов-обрамлений на любовные темы (например, о любви Бижана и Манижи, история любви жены Кей-Кавуса к своему пасынку Сиявушу и др.) или отдельные любовные сцены, в которых заметны романические элементы.