История Второй мировой войны. Крушение

После того как воспрепятствовать двойному охвату этой армии стало невозможно, командованию группы армий «Висла», если бы она могла действовать по собственному усмотрению и в соответствии с обстановкой, оставалось лишь одно решение: немедленно отвести 9-ю армию с Одерского фронта и стремиться восстановить прерванную связь с 3-й танковой армией. В противном случае обе армии через несколько дней оказались бы в безвыходном положении. Борьба за Берлин после прорыва русских на обоих флангах 9-й армии была абсурдом, а идея организовать новую оборону восточнее столицы и восстановить непосредственную связь с группой армий «Центр» — невыполнимой. Эти трезвые и единственно соответствовавшие обстановке соображения были диаметрально противоположны тем решениям, которые принял Гитлер после прорыва русских. Он не хотел верить, что пробил последний час. 9-я армия должна была остаться на Одере, чтобы во взаимодействии с 4-й танковой армией, которой Гитлер приказал наступать с юга, закрыть пробитую войсками Конева брешь. Ни одна из обеих армий, стремившихся путем использования последних резервов удержать свои разваливавшиеся фланги, не была в состоянии выполнить такой приказ. Положение 4-й танковой армии было несколько лучше: на ее фронте русские ограничивались обороной. Зато 9-ю армию наступающие войска Жукова и Конева продолжали теснить на обоих флангах. 20 апреля Хейнрици безуспешно попытался облегчить участь армии, отдав приказ об отходе: она была прикована к Одеру личным «приказом фюрера» и не смела его нарушить. Как и следовало ожидать, через несколько дней русские клещи сомкнулись в тылу армии.

Такая же опасность угрожала и 3-й танковой армии, которая располагалась на Нижнем Одере и вначале не подвергалась атакам. Однако вскоре оборона на ее южном фланге была прорвана, а русские, форсировав Одер, продвинулись на 90 км. Командование группы армий «Висла» сосредоточило под командованием обергруппенфюрера Штейнера все имевшиеся резервы, фольксштурм и отброшенные на запад остатки 9-й армии — словом, все, что только можно было собрать, и бросило в бой эту импровизированную группировку в районе Эберсвальде и западнее, вдоль канала Хафель — Одер вплоть до Ораниенбурга с целью прикрыть открытый фланг 3-й танковой армии. Пока организовывалось это фланговое прикрытие, Рокоссовский 21 апреля перешел в наступление против войск 3-й танковой армии на Одере, не добившись, правда, в первые дни наступления никаких решающих прорывов.

Когда Гитлер 20 апреля узнал о возникновении группы Штейнера, у него тотчас же появился новый план. Наспех собранные пестрые части Штейнера были превращены в «армию». В нее должны были также войти две дивизии, оборонявшиеся восточнее Эберсвальда и, кроме того, импровизированные соединения, которые надлежало сколотить за счет авиации. Речь шла примерно о 12—15 тыс. человек, которые, однако, в лучшем случае могли быть вооружены лишь гранатами и ручными пулеметами, да и число их, вероятно, было гораздо меньше. И с этими в большинстве своем совершенно непригодными для наступления, неорганизованными, едва вооруженными людьми, из которых налицо вначале была лишь небольшая часть, Штейнер должен был наступать на юг. По мнению Гитлера, этим наступлением, которое будет вестись под командованием Штейнера с величайшей энергией и фанатизмом, а также наступлением 4-й танковой и 9-й полевой армий, приказ о котором был отдан уже несколько дней назад, будет ликвидирован осуществленный Коневым прорыв и создана новая сплошная линия фронта от Балтийского моря до верхнего течения Шпрее, что спасет Берлин.

В этих лишенных всякой реальной основы выдумках Гитлер и провел свой последний день рождения. В этот день Геббельс еще раз говорил о глубокой, непоколебимой вере немецкого народа в своего «фюрера», о том, что всеобщая выдержка принесет победу.

Когда Штейнер, для наступления которого не было создано необходимых предпосылок, несмотря на неослабевающий нажим на Берлин, так и не выступил до 22 апреля, когда кольцо вокруг 9-й армии замкнулось и русские, уже обойдя Берлин с севера и с юга, приблизились к его восточным пригородам, все иллюзии Пилера рухнули. Осыпая армию, эсэсовцев и вообще весь народ страшными оскорблениями, обвиняя их в предательстве и непонимании его, Пилера, величия и целей, он решился остаться в Берлине и ждать здесь смерти. Напрасно старались приукрасить действительность, чтобы поднять дух отчаявшегося, совершенно сломленного ударами судьбы человека и отговорить его от принятого решения остаться в Берлине.