История второй русской революции

Позиция партии народной свободы.

Несколько дней спустя (14 октября) на съезде партии народной свободы министр призрения Н. М. Кишкин с полной откровенностью дал совершенно такую же характеристику настроения правительства и очень прозрачно указал на основную причину, почему «дерзание» не переходит в «дело». «Основное зло в том, — говорил Кишкин, — что у революционного правительства нет революционного дерзания. Второе зло — во всевластии слов, которые все покрывают густым слоем. И третье зло — на знамени, которое теперь развевается над страной, написано: “безнаказанность”. Как же бороться против этого тройного зла? Есть ли у правительства для этого сила и физический аппарат? Кишкин отвечает: «Наблюдения, сделанные мной за недолгое пребывание в кабинете, дают основание сказать, что слабость правительства в значительной мере есть продукт самогипноза». Он лично будет призывать правительство к тому, чтобы оно себя от этого гипноза слабости освободило, — призывать к «дерзанию». «Но вот беда, — прибавляет далее оратор, — среди самого правительства теперь еще можно сговориться, что было так трудно, почти невозможно при прежних коалиционных правительствах. Но нет уверенности, что то, о чем сговорились, будет приведено в исполнение

. И новая задача — заботиться о том, чтобы за сговором следовало исполнение».

Нарисованная здесь психологическая характеристика полностью соответствует тому, что изложено выше. При большом единодушии министров было чрезвычайно трудно толкнуть главу правительства на путь дерзания. В первые же дни нового кабинета он уехал в Ставку, свалив все дела на своего заместителя, и пробыл там до начала октября. Только что открыв Совет республики, он уже задумал новую поездку — в Ставку и оттуда на Волгу и дальше по России. Только самые энергичные настояния

А. И. Коновалова заставили А. Ф. Керенского отсрочить свое решение о долгой поездке и ограничиться поездкой в Ставку, куда он выехал 14-го. Но и находясь в Петрограде, он проявлял ту роковую пассивность, которая, быть может, вытекала из понимания безнадежности положения, но во всяком случае окончательно эту безнадежность закрепляла.

Совет республики должен был теперь перейти к обсуждению основных вопросов, военных и международных, и плоды этого обсуждения должны были показать, чего он стоит.

Серьезность военного положения и разложение армии. Положение, при котором на этот раз приходилось обсуждать вопрос о боеспособности армии, было серьезнее, чем когда-либо. В первый раз за время войны почувствовалась реальная возможность приближения неприятеля к столице по кратчайшему пути — побережью Финского залива. В конце сентября неприятель произвел удачный десант на островах Эзель и Даго. В первых числах октября он проник в Рижский залив и попытался отрезать выход нашей флотилии к Финскому заливу, загородив с севера пролив между о. Моон и берегом Эстляндии. Флоту пришлось уйти, пожертвовав миноносцем «Гром» и старым линейным кораблем «Слава». Тогда германцы произвели высадку на полуостров Вердер против острова Моона в самой Эстляндии, закрепив за собой, таким образом, обе стороны Моонзунда и грозя движением к Хапсалу и к Ревелю. Большие германские цеппелины с этих пор получили возможность прогуляться до самого Петрограда.