История второй русской революции

Таким образом, в кругах непосредственных исполнителей воли Советов солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, пытавшихся водворить в армии особую «революционную» дисциплину, зрели мысли, явившиеся затем источником длительного конфликта. Эти же круги выдвинули на роль исполнителя новых задач и то лицо, которое скоро стало знаменем и символом конфликта.

Пришедшие в середине июля более подробные сведения нарисовали картину ужасающей катастрофы, по характеру своему беспримерной в летописях военной истории. Неприятель задумал частичный удар, чтобы отвлечь наши силы от прорыва, произведенного нами у Станиславова между 18 и 28 июня. Он пустил в ход 5 июля только две германские дивизии (223-ю и 197-ю) и одну сводную австро-венгерскую (33-ю). Мы ввели в дело целых 12 дивизий, то есть были раз в пять сильнее. Но самовольный уход 607-го полка гренадерской дивизии с позиции, отказ или опоздание резервных полков, назначенных для покрытия образовавшегося пробела, побудили немцев спешно бросить в прорыв собранные поблизости подкрепления. 6 июля против нас действовали уже 5 дивизий — 3 германские и 2 австрийские, а 7 июля подошли еще более значительные резервы. Небольшой прорыв, верст в 18 ширины при 8 верстах самое большее глубины, уже к вечеру 7 июля достиг ширины верст в сорок при глубине более 20 верст. Неожиданно подверглась опасности наша первоклассная база Тарнополь с громадным количеством запасенных здесь снарядов и продовольствия стоимостью до 3 миллиардов. При полной невозможности в два дня эвакуировать население и запасы город представлял ужасающую картину. Банды дезертиров бросились грабить магазины и частные квартиры, совершая возмутительные насилия над мирными обывателями. Десятки тысяч телег, автомобилей и повозок запрудили улицы города; живая обозная лавина двигалась на восток от города по Тарнопольскому шоссе. Ударный батальон юнкеров и казаки на время водворили порядок в городе и на вокзале, но с их уходом грабежи, насилия и убийства еще более усилились. Отход XI армии, в районе которой совершился прорыв, поставил в крайне трудное положение 7-ю армию генерала Селивачева, которую австро-германские войска, быстро переправившись через Серет, прижали к Днестру, отрезая ей отступление на восток. Идя на юг, эта армия попадала на линию отступления бывшей Корниловской армии, окруженной с правого фланга и вынужденной спешно ликвидировать все свои приобретения в Карпатах. Проход армии через Калуш и Станиславов также ознаменовался ужасающими бесчинствами и преступлениями озверевшей солдатской толпы. «Еще недавно, — писал корреспондент «Русского слова», — я был свидетелем того стихийного энтузиазма, с каким революционные войска бросались на вражеские укрепления, сметая на своем пути все преграды. И нет слов, которыми можно было бы выразить охватившее нас тогда чувство бурной радости. Мы все... поздравляли друг друга со слезами на глазах, с чудесным воскресением обновленной русской армии. Увы! Сладкий сон был кратковременным. Прошел первый порыв, под неприятельскими пулями и снарядами погибли лучшие, честные борцы за свободу и родину, гидра разложения, посеянного германскими наемниками — большевиками и просто негодяями, дрожащими за свою шкуру, вновь подняла голову. Одного одушевления для победы оказалось слишком мало

. Сказалось отсутствие дисциплины, а следовательно, и стойкости, и нам пришлось почти без боя отдать назад противнику все то, что было добыто ценой тысяч погибших героев».