История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

Я сопроводил племянницу в ее комнату и попросил ее ложиться, не обращая на меня внимания. Я читал газету. Почитав, я направился поцеловать ее и пожелать ей доброй ночи, сказав, что она могла бы пожалеть меня, не заставляя спать в одиночку. Она не ответила.

На следующий день она вошла в мою комнату в тот момент, когда Клермон мыл мне ноги, и попросила приказать ему подать ей кофе с молоком, так как шоколад слишком разгорячает; я направил Клермона за кофе, и она стала передо мной на колени, чтобы меня вытереть.

— Мне этого не нужно.

— Почему нет? Это знак дружбы.

— Вы можете оказывать такие знаки лишь любовнику.

Она опустила свои красивые глаза и села рядом со мной. Вернулся Клермон, обтер меня, обул, и хозяйка принесла кофе для нее и шоколад для меня. Она спросила у нее, не хочет ли та купить прекрасную мантилью из Пекина, по моде Генуи, и я сказал, чтобы она принесла показать. Она вышла сказать торговке, чтобы та поднялась, и в ожидании я дал племяннице двадцать генуэзских цехинов, сказав, что это ей для ее мелких надобностей. Она взяла их с изъявлениями благодарности, позволив при этом расцеловать себя с наилучшей грацией. Поднялась торговка, она выбрала, поторговалась и заплатила.

Пришел Пассано с упреками по поводу повара.

— Я нанял его по вашему приказу, — сказал он, — на все время вашего пребывания в Генуе, за четыре ливра в день, с жильем и питанием.

— Где мое письмо?

— Вот оно: «Разыщите мне хорошего повара, которого я оставлю у себя на все время, что буду в Генуе

».

— Я сказал вам «хорошего», а он не хорош. Только мне судить, хорош ли он.

— Вы ошибаетесь, потому что он докажет, что он хорош; он вчинит вам иск, и вы окажетесь виноваты.

— Вы заключили с ним соглашение письменно?

— Подписанное вами.

— Я хочу на него взглянуть. Велите ему подняться.

Я приказал Клермону пойти привести адвоката. Поднялся повар, вместе с Пассано, и я вижу соглашение, подписанное двумя свидетелями и составленное таким образом, что, stricto jure [1], я должен оказаться виноват; я ругаюсь, но это не меняет сути дела. Повар говорит, что он хорош, и что он найдет в Генуе четыре тысячи персон, которые подпишут, что он хороший повар. Приходит адвокат и говорит мне то же самое; он говорит мне сверх того, что я не найду никого, кто бы захотел сказать, что тот плох.

— Это может быть, — говорю я ему; но я хочу, чтобы он ушел, потому что я хочу взять другого, и я ему, тем не менее, заплачу.

— В этом случае, — говорит мне повар, я попрошу у вас в судебном порядке соответствующую компенсацию за мою поруганную репутацию.

Тут я начинаю смеяться, ругаясь, и в этот момент приходит дон Агостино Гримальди. Когда ему объяснили суть дела, он рассмеялся, пожал плечами и сказал мне не ходить в суд, так как меня засудят, и оплатить расходы.

— Вас подвел, — сказал он, — если он не «una bestia» (скотина), ваш комиссионер, который должен был предварительно его испытать, как поступают со всеми поварами.

Пассано на это говорит, прерывая его, что он не обманщик и не bestia . Хозяйка же добавляет, что повар его кузен.

Итак, я плачу адвокату и отсылаю его, и говорю повару спускаться к себе. После этого я спрашиваю у Пассано, должен ли я ему денег; он отвечает, что, наоборот, я заплатил ему за месяц вперед, и что он должен мне служить еще десять дней.

— Очень хорошо, я дарю вам эти десять дней и сейчас же прогоняю вас, по крайней мере, если ваш кузен не уйдет от меня сегодня же, вернув вам это дурацкое соглашение, что вы с ним заключили. Идите.

Они все ушли; после чего г-н Гримальди сказал, что я решил свой процесс шпагой, как Александр[2]. Он попросил меня представить его даме, что он видит перед собой, и я сказал, что это моя племянница. Он сказал, что я доставлю большое удовольствие м-м Изолабелла, представив ее той, и я уклонился от этого, сказав, что маркиз Трюльци не упомянул ее в своем письме. Минуту спустя он ушел, и вот — Аннет вместе со своей матерью. Она стала ослепительна. Маленькие желтоватые пятнышки, что были у нее на лице, исчезли, ее зубы стали белыми, она выросла, и ее грудь, достигшая совершенства, была прикрыта газом. Я представил ее ее хозяйке, чье удивление меня позабавило. Я показал ей ее кровать, сказав ее матери, чтобы принесла ее пожитки. Занявшись своим туалетом, я сказал племяннице идти заниматься своим с Аннетой, которая была обрадована, оказавшись снова со мной. К полудню, когда мы были готовы выйти, моя хозяйка пришла представить мне моего нового повара, и вернуть мне контракт, который заключил Пассано со своим кузеном. Эта комичная победа меня развеселила. Я дал распоряжение новому повару насчет обеда, какой я хочу, и направился в портшезе к Розали, в сопровождении своей племянницы.

Я увидел блестящую компанию, в отношении как женщин, так и мужчин, и отметил удивление Розали при виде моей племянницы, как и той — при виде Розали.