История жирондистов Том I

Государь в Леопольде стоял выше человека. В Тоскане он испробовал правление философа, и эта страна с тех пор благословляет его память. Но с управлением более обширным государством он оказался не в состоянии справиться. Борьба, предложенная Леопольду Французской революцией, заставила его прибегнуть к большей власти; он сделал это, но вложил в борьбу слишком мало энергии. Зажигательному действию новых идей он противопоставил выжидательную систему дипломатии. Дать время революции значило обеспечить ей победу. Победить ее можно было не иначе как врасплох, в самой колыбели. Принципы Леопольда могли мириться с революцией; но власть его, как верховного государя Германии, не могла примириться с могуществом Франции, как завоевателя. Ему приходилось играть двойную роль: положение его оказалось ложным. Леопольд умер вовремя для сохранения своей славы: он парализовал воинственные устремления Германии и держал под контролем порывы Франции. Его исчезновение с политической арены вызвало столкновение двух принципов: из этого неизбежно следовала война.

Общественное мнение, и так взволнованное смертью Леопольда, получило новое известие о трагической смерти короля Шведского; он был убит в ночь с 16 на 17 марта 1792 года, на маскараде. Казалось, смерть хотела поразить, удар за ударом, всех неприятелей Франции.

Густав, герой контрреволюции, рыцарь аристократии, пал под ударами своего дворянства. Готовый отправиться в экспедицию против Франции, он собрал сейм, чтобы обеспечить спокойствие королевства на время своего отсутствия. Тысяча признаков указывала на существование заговора; слух о близком убийстве Густава распространился всюду. Король, которого многочисленные друзья предупреждали о готовящемся преступлении и умоляли остерегаться, отвечал, подобно Цезарю, что раз полученный удар менее тягостен, чем постоянный страх получить его, и что если слушать все эти предостережения, то нельзя будет даже выпить стакан воды.

Заговорщики сделали несколько безуспешных попыток в течение сессии сейма, но случай всякий раз спасал короля. Со времени возвращения в Стокгольм он часто проводил дни один в замке Гага, на расстоянии мили от столицы. Трое из заговорщиков приблизились к замку в пять часов, темным зимним вечером, вооруженные карабинами; они наблюдали за королем, готовые выстрелить в подходящий момент. Комната, которую он занимал, находилась в нижнем этаже; огни, зажженные в библиотеке, указывали убийцам их жертву. Густав, возвратившись с охоты, разделся, сел в библиотеке и заснул в своем кресле, в нескольких шагах от убийц. Быть может, неожиданный шум встревожил их или они растрогались при виде контраста между беспечным сном Густава и угрожавшей ему опасностью, — но они еще раз отступили и открыли это обстоятельство уже после убийства, при допросе. Убийцы готовы были уже отказаться от своего намерения, утомленные бесплодностью заговора, когда подвернулось роковое обстоятельство, которое соблазнило их и решительно побудило к убийству.

В опере давали маскарад; король предполагал там находиться; убийцы решились воспользоваться переодеванием и праздничной суетой, чтобы поразить свою жертву, не обнаруживая себя. Незадолго до бала король поужинал с небольшим числом любимцев. Ему вручили письмо; он прочитал его и бросил на стол. Безымянный автор письма рассказывал, что не принадлежит ни к числу личных друзей короля, ни к числу людей, одобряющих его политику, но в качестве благородного врага считает своей обязанностью уведомить короля об угрожающей ему смерти. Чтобы внушить доверие к этому предуведомлению, автор письма описывал королю подробности его костюма в замке Гага, когда король думал, что отдыхает без свидетелей. Такие знаки признательности должны были поразить и устрашить ум короля, но он встал и отправился на бал.

Лишь только король прошел зал, его окружила, как ему и предсказывали, группа людей в масках. Невидимая рука выстрелила ему в спину из пистолета, заряженного мелкой дробью, и удар ножом поразил короля в левый бок повыше бедра. Густав не потерял присутствия духа: он приказал запереть двери зала и велел всем снять маски. Перенесенный в свои апартаменты, прилегавшие к зданию оперы, он позволил оказать себе первую медицинскую помощь, принял некоторых из иностранных посланников, говорил с ними спокойно и твердо. Великодушный до самой смерти, он с беспокойством спросил, арестован ли убийца. Ему отвечали, что он еще неизвестен. «О, дай Бог, — сказал Густав, — чтобы его имя так и не открыли!»