История знаменитых преступлений

– Боже мой! Боже мой! – вскричала она, складывая ладони в жесте отчаяния. – Неужели я обречена слышать отовсюду этот роковой клич смерти? Теперь и от вас, Бертран, я слышу его, как прежде слышала от Карла Дураццо и Роберта Кабанского! Почему желаете вы, несчастный, чтобы окровавленный призрак встал между нами и заглушил своей ледяной рукой наши грешные поцелуи? Довольно с нас и тех преступлений, что уже совершены. Пусть себе правит, если это – предел его жалких устремлений. К чему мне власть, если у меня есть ваша любовь?

– Не думаю, что нашей любви отмерен долгий срок.

– Что вы этим хотите сказать, Бетран? Вам доставляет удовольствие так безжалостно меня мучить!

– Я хочу сказать, сударыня, что новый король Неаполя уже приготовил черное знамя[8], которое понесет перед собой в день своей коронации!

– И вы полагаете, – проговорила Иоанна, становясь бледной, как покойница, вышедшая из гроба, – вы полагаете, что знамя это – угроза?

– Которая уже приведена в действие.

Королева пошатнулась и вынуждена была опереться о стол, чтобы не упасть.

– Расскажите мне все, – глухим голосом сказала она. – И не бойтесь меня напугать. Посмотрите, я совсем не дрожу! О Бертран, умоляю вас, говорите!

– Эти предатели начали с человека, которого вы уважаете более всех других, с мудрейшего советника короны, самого порядочного из судей, самого благородного сердцем, самого добродетельного…

– Андреа Изернийский!

– Его больше нет на свете, сударыня!

По тому, как закричала Иоанна, можно было подумать, что почтенного старца, к которому она питала поистине дочернее уважение, убили у нее на глазах. Плечи молодой королевы поникли, и она надолго погрузилась в тягостные размышления.

– Как он умер? – спросила она наконец, устремляя на графа взгляд своих больших испуганных глаз.

– Вчера вечером, когда он шел из Кастель-Нуово к себе домой, близ ворот Порта-Петруччиа к нему подошел мужчина. То был Конрад де Готтис, один из фаворитов Андрея. Его выбрали неслучайно: у Готтиса есть основания быть недовольным приговором, который неподкупный Андреа Изернийский вынес по его делу, поэтому убийство это многие сочтут актом личной мести. Так вот, приблизившись к судье, этот трус знаком подозвал двух или трех своих подручных, и они окружили жертву, так что возможности спастись у нее не осталось. Несчастный старик пристально посмотрел на убийцу и спокойным голосом спросил, чего он хочет. «Я хочу, чтобы ты лишился жизни точно так же, как из-за тебя я лишился своей собственности!» – вскричал злоумышленник. И, не дав судье времени ответить, Конрад де Готтис пронзил его шпагой. И тогда сообщники его напали на несчастного, который даже не пытался позвать на помощь, и осы́пали его ударами, так что мертвое тело, оставленное ими в луже крови, было обезображено.

– Ужасно! – прошептала королева, закрывая лицо руками.

– И это всего лишь начало! Проскрипция составлена, и имен в ней указано немало: Андрей желает кровопролитием отметить свое восшествие на неаполитанский престол! И знаете ли вы, Иоанна, кто стоит во главе этого перечня обреченных?

– Кто же? – спросила королева, и дрожь пробежала по ее телу.

– Я, – как ни в чем не бывало ответил граф.

– Ты? – вскричала Иоанна, выпрямляясь во весь рост. – Это тебя они теперь хотят убить? О! Остерегайся, Андрей! Ты только что сам себе вынес смертный приговор! Долго я отвращала сверкающий клинок от твоей груди, но теперь мое терпение исчерпано. Горе тебе, венгерский принц! Кровь, тобой пролитая, падет на твою же голову!

Когда слова эти были произнесены, королева уже не выглядела такой бледной: красивое лицо ее оживил огонь мести, очи ее метали молнии. На это шестнадцатилетнее дитя невозможно было сейчас смотреть без трепета. В порыве нежности Иоанна сжала руку возлюбленного, прильнула к нему так, словно хотела заслонить собою от всех опасностей.

– Твой гнев немного запоздал, – продолжал молодой граф ласково и печально. В это мгновение Иоанна показалась ему такой прекрасной, что ему не достало сил ее упрекнуть. – Разве ты не знаешь, что мать, Елизавета Польская, оставила Андрею талисман, так что ни яд, ни клинок ему теперь не страшны?

– Он умрет, – повторила Иоанна решительно.

Странная улыбка осветила ее черты, и граф, испугавшись, вынужден был отвести взгляд.