Историйки с 41-го года

По комсомольскому призыву от школы в летние каникулы мне однажды пришлось уехать на Байкало-Амурскую магистраль. Там в тяжелых условиях, в постоянном холоде, живя в бараках, помогали мы строить железную дорогу. Тяжело приходилось, но никто из строителей никогда не унывал. Может, молодость брала свое над усталостью. Всегда веселились, то байки рассказывали, то под гитару задорно пели.

А потом были и другие мероприятия от школы – весной и осенью посылали нас в колхозы и совхозы сначала поля прополоть от сорняков, а затем урожай убрать. Обувь от грязи разваливалась не раз, а сапоги нам не выдавали, однажды я даже пришел домой босиком…

С Толей мы опять встретились уже после окончания школы. Он, как и я, поступал в медицинский институт. Мы по-дружески обнялись и обменялись, что произошло с нами за эти годы.

В целом, у него было то же самое, что и у меня: строительство БАМа, уборка урожая в колхозах и совхозах. Наверное, в ту пору ни один комсомолец не избежал этой участи. И он, как и я, после школы стал готовиться в институт. Нас приняли на разные факультеты. Перед началом учебы всем поступившим студентам руководство предложило поучаствовать в субботнике – покрасить фасад здания.

Уже позднее я узнал от Толи, что в тот день произошло с ним. Ему досталось покрасить двери. Он уже закончил работу и хотел уходить, как дверь резко открылась и крашеная створка угодила ему в бок. На черном пиджаке появилась белая полоса. Он непроизвольно оттолкнул дверь назад.

– Второй раз меня крашеная дверь пачкает! – возмутился Толя.

– И меня тоже, – недовольно сказала девушка, не успев даже извиниться, так как дверь на обратном ходу коснулась и ее.

– Может, еще скажете, что вы из Костромы и звать вас Галя? – выпалил Толя.

– Да, я Галя из Костромы. Откуда вы знаете?

От услышанного он застыл, будто истукан, глядит на нее и слово выговорить не может. А мысли бегут: «Кажется, и правда она… Очень похожа… А какая красивая стала, две косички в одну большую косу заплела…»

И тут на весь вестибюль раздался радостный, идущий от всего сердца голос:

– Толя, так это ты! Совсем не изменился, лишь повзрослел. Я знала, что мы встретимся!

Абсолютный слух

Женя с детства, услышав понравившуюся мелодию по радио или в исполнении духового оркестра в парке, враз ее запоминал и потом любил напевать.

Мама замечала это, и ей нравилось, как сын четко воспроизводил услышанное. Но она не придавала этому никакого значения до тех пор, пока не увидела, что он стал брать у своих друзей балалайку, гитару или мандолину и лихо на них музицировать. Тогда она задумалась и посоветовала ему:

– Женя, ты не хочешь стать профессиональным музыкантом? У тебя это получится!

В душе-то он давно мечтал быть музыкантом и не раз даже думал об этом, но не решался поговорить с мамой, так как ей пришлось одной его воспитывать – отец ушел, когда ему и года не было. Рос он быстро, приходилось часто покупать новую одежду. Денег, зарабатываемых родительницей, на жизнь не хватало, а тут бы пришлось еще и на учебу музыкой прилично тратиться. Мама словно догадалась о его мыслях и успокоила:

– Ты не переживай, Женечка. Мы с тобой как-нибудь проживем. Зато станешь музыкантом, начнешь зарабатывать, а там, смотришь, и полегчает. А пока заканчивай школу, тебе учиться еще целых четыре года, а заодно обучайся музыке.

Женя, конечно, был счастлив. Он обнял маму и с благодарностью прижался головой к ее теплой щеке.

Через несколько дней он предстал перед приемной комиссией в музыкальной школе.

– На каком инструменте желаете учиться? – задали ему вопрос.

– На мандолине!

У него проверили слух, попросив сыграть мелодию на пианино и постучать ритмично по его крышке.

– У юноши абсолютный слух, – сказали одобрительно.

Посмотрели на его руки – они были большие и крепкие, может, стали такими оттого, что он в школе старательно занимался в кружке резьбы по дереву. Работать там приходилось стамесками, применяя физическую силу, а порой и стучать тяжелой киянкой.

– Учить вас по классу мандолины нецелесообразно, очень толстые пальцы, и достичь быстрой игры вы не сможете, – ошарашили его. – Мы бы предложили вам заниматься вот на этом смычковом контрабасе.

Последние слова успокоили Женю. Он взглянул на инструмент, прислоненный к стене, – контрабас был большой, выше его, со сверкающей коричневой декой и с черным грифом, заканчивающимся резной завитушкой, от которой вниз шли четыре струны.

– Хорошо-о, – неуверенно произнес Женя.

– В будущем это будет твой «хлеб с маслом», – убедительно сказал кто-то и добавил: – Берем тебя на бесплатное обучение. Завтра приходи!

На следующий день, закончив школьные уроки, Женя с нетерпением побежал в «музыкалку», как он теперь ее называл. В классе кроме учителя был еще один ученик, по возрасту старше его, переучившийся со скрипичной виолончели на басовый контрабас. Первые уроки: нотная грамота на бумаге, расположение нот на грифе и правильное вождение смычном по струнам – давались Жене легко, и контрабас у него издавал чистый звук.