Историки Рима

При тех же консулах по предложению Публия Долабеллы было принято решение, обязывавшее каждого, кто в данном году добился должности квестора, устраивать на свои средства гладиаторские игры. У наших предков избрание квестором было наградой за доблесть, и вообще каждый, кто добрым поведением завоевал доверие сограждан, мог добиваться любой магистратуры; даже возраст не имел значения, и самые молодые люди становились и консулами, и диктаторами. Что касается квестуры, то она, как показывает закон, принятый в куриях и впоследствии подтвержденный Луцием Брутом, была введена царями, правившими в ту пору нашим государством. Право назначать квесторов перешло от них к консулам и оставалось в их руках до тех пор, пока и эта магистратура не стала замещаться по воле народа. Первыми, кто сделался квестором таким образом, были Валерий Потит и Эмилий Мамерк, избранные на шестьдесят третьем году после изгнания Тарквиниев, с поручением сопровождать в походах армии республики. Впоследствии обязанностей у них прибавилось, а потому было создано еще две должности квесторов, ведавших делами в Риме. Вскоре число квесторов пришлось удвоить, ибо вся Италия уже платила нам подати, а позже добавились еще и растущие доходы с провинций. Затем Сулла, заботясь о пополнении сената, довел их количество до двадцати и вменил в обязанность заниматься судебными разбирательствами. Впоследствии судопроизводство было возвращено в ведение всадников, но квесторское достоинство по-прежнему присваивалось безвозмездно — на основании заслуг кандидатов или по великодушию тех, кто ведал этими назначениями и лишь теперь, после принятия предложенного Долабеллой закона, оно стало как бы продаваться за деньги.

23. В консульство Авла Вителлия и Луция Випстана, 497

когда встал вопрос о пополнении сената, богатые и знатные галлы, выходцы из той части этой провинции, которую обычно называют Косматой, прежде уже достигшие положения союзников и римских граждан, теперь стали добиваться права занимать почетные магистратуры в столице. Дело это вызвало множество толков, и защитники различных точек зрения старались убедить принцепса в своей правоте. «Не настолько ведь истощила Италия свои силы, — утверждали одни, — чтобы не достало в ней людей, способных занять место в сенате ее столицы. Было время, когда уроженцы этого города управляли также и родственными народами, те были вполне довольны их правлением, и нам не приходилось краснеть за нашу древнюю республику. Примеры доблести и славы, оставленные нам римлянами, которые действовали по заветам предков, живут в нашей памяти до сих пор. Разве недостаточно, что венеты и инсубры 498

уже проложили себе путь в курию? — еще шаг, и мы начнем чувствовать себя пленниками на этом сборище иноплеменников. О каких почестях могут теперь помышлять последние сохранившиеся среди нас потомки древних родов? Что осталось на долю неимущих сенаторов из Латия? Скоро уже все магистратуры окажутся в руках этих богачей, чьи деды и прадеды, во главе враждебных Риму племен, огнем и мечом истребляли наши армии, кольцом сжимали под Алезией 499

легионы божественного Юлия. И это примеры лишь из недавнего прошлого. А что, если вспомнить тех, кто пытался разграбить Капитолийский храм 500и твердыню Рима, силой захватить достояние богов? Пусть уж они пользуются своими правами римских граждан, но не оскверняют знаки достоинства сенаторов и магистратов».