Историки Рима

XCI. По пути он ежедневно распределял скот между воинами по центуриям[175]

и турмам и следил, чтобы из шкур делали бурдюки: он смягчал нужду в хлебе и вместе с тем, соблюдая строжайшую тайну, готовился к дальнейшим событиям. Когда на шестой день пришли, наконец, к реке, бурдюков было без счета. На скорую руку разбили лагерь, и Марий распорядился, чтобы воины поели и на закате солнца были бы готовы к походу, груз бросили бы на месте весь, а брали бы с собою и на животных вьючили только воду. Дождавшись намеченного часа, он покидает лагерь и, пробыв в пути всю ночь, останавливается; то же повторилось на другую ночь, а на третью, задолго до рассвета, достигли гряды холмов не более чем в двух милях от Капсы и там засели всем войском, стараясь ничем себя не обнаружить. Когда же начался день и нумидийцы, ни о чем не подозревая, в большом числе вышли из города, Марий внезапно отдает приказ коннице и самым проворным из пехотинцев мчаться к Капсе и захватить ворота; консул, в боевой готовности, поспешил следом и не дал воинам разбрестись для грабежа. Когда капсийцы это обнаружили, смятение, ужас, неожиданность бедствия, то, наконец, что часть горожан осталась за стенами, во власти врага, все вместе взятое принудило их к сдаче. И, однако же, город был предан огню, взрослые нумидийцы перебиты, все прочие проданы в рабство, добыча поделена меж солдатами. Это преступление против права войны совершилось не по алчности и не по злобе консула, но оттого, что само место было выгодно для Югурты и почти недоступно для наших, и еще оттого, что нумидийцы — племя неверное, ненадежное, которое ни добром, ни угрозою не сдержишь.

XCII. Решив такую задачу без малейших потерь, Марий, уже и раньше великий и прославленный, умножил величие свое и славу. Знаки доблести усматривали даже в его просчетах. Солдаты, которым он не только оказывал снисхождения по службе, но и дал разбогатеть, превозносили его до небес, нумидийцы чтили почти как бога, и все, союзники и враги, верили, что либо он наделен божественным разумом, либо, с изволения богов, провидит будущее.

После того, как это начинание счастливо завершилось, консул выступил против других городов и немногие захватил, сломив сопротивление нумидийцев, а большую часть занял брошенными — вследствие горестной гибели капсийцев — и пожег. Повсюду стоял вопль и лилась кровь. Овладев многими местностями, и опять-таки почти без потерь, Марий затевает новое предприятие, иного свойства, чем капсийское, но не менее трудное.

Невдалеке от реки Мулухи, что разделяла царства Югурты и Бокха, возвышалась посреди равнины скалистая гора, необыкновенно высокая, с одним-единственным и очень узким подходом к вершине, на которой уместилась небольшая крепость; все склоны были так круты, словно не природа об этом позаботилась, а искусство и руки человека. Там хранились царские сокровища, и Марий стремился взять крепость во что бы то ни стало. Но помог ему только случай, потому что вдоволь было на горе и воинов, и оружия, а к тому же громадные запасы хлеба и источник воды; валы, башни и другие укрепления закрывали путь наглухо, тропа же, которою ходили защитники крепости, была до крайности тесна, и по обоим краям — обрывы. С огромной опасностью подвели осадные навесы — и попусту: едва придвигались они чуть ближе, их разрушали огнем и градом камней. Из-за крутизны солдаты не могли ни занять позицию впереди осадных сооружений, ни действовать уверенно между навесами: всех лучших враг разил насмерть или ранил, остальные не смели пошевелиться от страха.