Истребленные маршалы

Свое участие в Первой мировой войне Егоров в 1933 году охарактеризовал довольно скупо, больше напирая на революционную деятельность: «В мировую войну я был призван в армию. Февральская революция застала меня на фронте. Революционная работа развернулась, и нелегальные партийные кружки, которые были заложены еще до Февральской революции, были объединены в полковой партийный комитет. В дальнейшем мне пришлось взять на себя организацию дивизионного, корпусного и армейского исполнительного комитетов и партийных фракций в них. На Первомайском митинге в 33-й дивизии в 1917 году за выступление и агитацию среди частей против наступления я подвергся военному суду, где приговорен к отстранению от должности с возбуждением дела о заключении в крепость. Выступление солдат полка и развитие революционного движения в войсковых частях освободили меня от этого заключения. За этот период мною организован из частей 33-й дивизии отряд Красной Гвардии, на который опирался партийный комитет большевиков и левых эсеров в Октябрьские дни.

От армейского комитета Солдатских Депутатов 1-й армии я был избран на 2-й Всероссийский съезд Советов и членом ВЦИКа этого созыва. На меня, как одного из членов организационного бюро, в декабре 1917 года была возложена задача проведения Всероссийского съезда по демобилизации старой армии. В качестве зам. председателя этого съезда я принял участие в его проведении. Съезд закончил свою работу и был образован Комиссариат по демобилизации старой армии, членом которого я и был назначен.

Одной из задач Комиссариата являлась организация отрядов Красной Гвардии как для осуществления мероприятий по охране и эвакуации имущества старой армии, так и для активных действий против наступавших немцев. Лично я в тот период состоял в качестве командира в отряде Красной Гвардии Комиссариата, начальником которого являлся т. Подвойский Н.И. и заместителем — тов. Кедров М.С.

После эвакуации правительственных учреждений из Петрограда в Москву я работал в Нарком воен море, исполняя обязанности председателя Центропленбежа (эта жуткая аббревиатура расшифровывается как Центральная коллегия по делам пленных и беженцев. — Б.С.), комиссара Всероссийского Главного штаба и председателя Высшей аттестационной комиссии по отбору офицеров для Красной Армии».

В автобиографии 1926 года о деятельности будущего маршала в 1914–1917 годах говорилось несколько подробнее, чем семь лет спустя: «Революционная работа на фронте империалистической войны проводилась мною в области агитации и пропаганды, и в первый период войны она была в силу условий боевой обстановки чрезвычайно тяжелой. В последующие годы войны революционная работа была облегчена: уже в этот период в войсковых частях закладывались нелегальные партийные кружки. Пройдя командные должности во взводе, роте и батальоне, я в момент Февральской революции командовал полком». В 33-м году Александр Ильич предусмотрительно не стал называть своих должностей в старой армии, чтобы у читателей автобиографии не возникло неприятных вопросов: почему офицер, агитировавший против войны, оставался на хорошем счету у начальства и столь успешно делал карьеру? Кстати, насчет командования взводом Егоров поскромничал. В Первую мировую войну он вступил в чине штабс-капитана командиром роты.

Надо отметить еще, что в 26-м году Егоров упомянул, что в декабре 1917 года получил «задание от Военного отдела ВЦИК ехать на Украину и поставить перед Центральной Радой Украины вопрос о порядке удовлетворения материального снабжения солдат старой армии, демобилизованных с фронта и проходящих через территорию Украинской республики. В связи с общими политическими условиями, создавшимися в то время на Украине, я был арестован вместе с другими украинскими товарищами (Михайличенко, Чудновским и др.) и был заключен в крепость, из которой был освобожден в конце января 1918 года взявшими Киев красными войсками». В 33-м году об этом эпизоде лучше было не говорить. Совсем недавно в Красной Армии прошла чистка бывших царских офицеров. А тут получалось, что Егоров, хоть и не по своей воле, но некоторое время находился на территории, контролировавшейся антисоветским правительством. И почему украинские власти его не расстреляли? Может, Александр Ильич выдал им какие-то тайны? Подобные мысли у сверхбдительных чекистов вполне могли возникнуть, и Егоров не хотел давать пищу для опасных домыслов.

В 26-м году, в отличие от 33-го, Александр Ильич довольно подробно рассказал и о том, как порвал с левыми эсерами в июле 1918 года: «В период левоэсеровского выступления я уже фактически отошел от убеждений этой партии, членом которой я являлся еще с осени 1917 года, целиком и полностью воспринял идеи коммунистической партии. Порицая факт выступления левых эсеров, я официально заявил об этом в печати и вышел из этой партии».