Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь

Несмотря на все отвлекающие факторы, Земмельвейс был целеустремленным студентом даже в таком тяготеющем к удовольствиям городе, как Вена, и в 1844 году получил докторскую степень, а также степень магистра акушерства. Земмельвейс не сомневался, что он будет специализироваться на этой области, поэтому подал заявку на должность ассистента директора акушерской клиники. Директором оказался профессор Иоганн Кляйн, человек, который благодаря старательной работе и упорству поднялся на вершину венского общества. В каждой биографии и экранизации истории жизни Земмельвейса Кляйну достается роль злодея. И не найдется много причин снять его с этой роли. Кляйн, которому на момент сдачи экзаменов Земмельвейсом было 56 лет, занял должность Бёера в 1822 году, демонстрируя мастерство и обаяние монарху и государственным мужам. Он также снискал высочайшее уважение, когда в 1830 году довольно успешно посодействовал появлению на свет будущего императора Франца-Иосифа.

Поскольку должность единственного ассистента в клинике Кляйна была занята, Земмельвейсу пришлось стать аспирантом. Позиция не оплачивалась, но для молодого врача, которого обеспечивала семья, это значило не так много, как возможность работать в выбранной им сфере. Он вошел в мир, который, по всей видимости, произвел на него впечатление. Акушерская клиника оказалась большой: в двух отделениях находилось восемь палат с двадцатью койками в каждой.

 Расположение окон было любопытным: они находились на высоте примерно двух метров над полом, поэтому их было трудно открывать. Впрочем, это и так было нежелательно: клиника пыталась предотвращать самоубийства беременных женщин и молодых матерей.

Аналогичные меры предосторожности были предприняты и в туалетах: они были открытыми, чтобы не допустить инфантицида (убийства новорожденного матерью)[23]. Проветривание – если это слово вообще уместно в описываемых условиях – в палатах больных осуществлялось исключительно через открытые двери в коридоры.

Помимо родильного дома, Кляйн имел крупную частную практику, но располагал по меркам нашего времени очень скудным штатом: два оплачиваемых сотрудника на целую свиту студентов-медиков, которые помогали ему, аспирантам и Земмельвейсу, и обучались в процессе. Преимущество двух лет в качестве аспиранта для Земмельвейса состояло в возможности работать и заниматься исследованиями совершенно независимо. Рокитанский симпатизировал ему и разрешил проводить вскрытия женщин, умерших от послеродовой лихорадки. За пять лет в Вене Земмельвейс, вероятно, провел несколько сотен таких вскрытий. Об этом часто говорили в родильном зале. В дальнейшем, когда он все лучше стал осознавать причину послеродовой лихорадки и пути ее возникновения, его начали мучить угрызения совести: он, сам того не осознавая, передавал инфекцию, неся смерть пациенткам.

В то время Земмельвейс проходил курс логики и статистики, длящийся более года. Его проводил уважаемый клиницист профессор Йозеф Шкода – один из основоположников естественно-научной методики в медицине. Его уроки оказали серьезное влияние на Земмельвейса, как отмечает современный биограф: «Здесь Земмельвейс изучил различные методы валидной и невалидной аргументации и научился использовать статистику для ответов на конкретные клинические вопросы. Он обрел понимание тех же логических подходов, в частности, per exclusionem

[путем исключения], которыми руководствовался Шкода, совершенствуя свои методы диагностики. Устремляясь вслед за своим наставником, Земмельвейс все больше полагался на этот новый научный образ мышления, на метод постановки диагноза путем исключения – отделения зерен от плевел – в процессе изучения различных теорий о послеродовой лихорадке» [2].

Возможно, это было лучшее время в его жизни. Он жил со своим другом и соотечественником, хирургом Лайошем Маркусовским, недалеко от больницы. У обоих, несмотря на интенсивную работу, было достаточно юношеской энергии, чтобы наслаждаться ночной жизнью и развлечениями Вены: танцевальные и концертные залы, в которых тогда с большим успехом выступал Иоганн Штраус-младший, винные бары и общение, особенно с противоположным полом. «Он был невероятно популярен среди дам, – вспоминал позднее Маркусовский о своем друге Земмельвейсе, – гораздо больше, чем я. Да и сам он очень любил женщин. Короче говоря, он был замечательным товарищем, лучше которого невозможно себе представить» [3].