Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь

В самой большой опасности из-за плохой гигиены находились раненые, для остальных же участников войны угрозой стали повторяющиеся вспышки холеры и других болезней, таких как дизентерия. Сильнее всего холера бушевала в лагере союзников в Варне и на кораблях, месяцами стоявших или курсировавших у берегов во время блокады Севастополя. Никто не был защищен от возбудителей различных инфекционных заболеваний, даже самые высокопоставленные личности: командующий британскими вооруженными силами в Крыму барон Реглан, ветеран битвы при Ватерлоо, во время которой ему пришлось ампутировать правую руку после ранения, скончался от дизентерии в июне 1855 года. Эта и другие инфекции особенно свирепствовали в крупнейшем госпитале союзников в Скутари, на азиатской стороне Константинополя (ныне Стамбула). После морской перевозки из Крыма через Черное море, которая нередко была мучительной для раненых, они прибывали в здание, некогда бывшее казармой турецкой кавалерии. Помимо того, что вскоре оно абсолютно переполнилось, там не было компетентного персонала, а загрязненность шокировала посетителей. Вот что об увиденном сказала Фанни Дюберли, молодая жена казначея 8-го гусарского полка: «Эта запущенность! Эта грязь! Крысы! Блохи!» [3]

Британская общественность была шокирована, когда до нее дошли вести о страданиях солдат на арене военных действий и вдали от Крыма, в Скутари. 12 октября 1854 года газета The Times опубликовала статью корреспондента из Константинополя Томаса Ченери, здорово омрачившую патриотические настроения, проявившиеся после победы на Альме. Аудиторию потрясали строки вроде этих: «Здесь не хватает хирургов, что, стоит отметить, было неизбежно. Здесь нет санитаров и медсестер – это может быть ошибкой системы, в которой некого винить, но что можно сказать, когда известно, что нет достаточного количества льняной ткани, чтобы делать перевязки раненым? Величайшее милосердие должно быть проявлено к несчастным обитателям Скутари, и каждая семья отправит им ткань и вещи. Но почему не удалось подготовиться к этой предсказуемой ситуации?» [4]

Число подобных сообщений росло. Британская общественность узнала, что французские союзники прибыли в Крым со значительно лучшей медицинской системой. Кроме большего числа военных хирургов на полуострове, у них еще был корпус монахинь, ухаживающих за больными. Всего через два дня после выхода статьи Ченери в The Times

опубликовали письмо солдата, подписавшего его «A Sufferer by the Present War»[51]. Почему, вопрошает автор, здесь нет сестер милосердия, подобных тем, что помогают французам? Именно этот текст привлек внимание читательницы, решившей действовать. Ее звали

Флоренс Найтингейл.

Девушка из зажиточной британской семьи, которая могла позволить себе длительные заграничные поездки, была названа в честь места рождения. Флоренс Найтингейл родилась 12 мая 1820 года

в роскошном поместье во Флоренции, в Тоскане. Учитывая благополучие и социальное положение семьи, не удивительно, что родственники были потрясены карьерным путем Флоренс: она хотела стать медсестрой. Это было воспринято еще хуже ее первоначального увлечения, математики, которая не считалась чем-то подходящим для юной леди и потому в качестве увлечения дочери встречала неудовольствие семьи. Сестринское дело имело чрезвычайно плохую репутацию, и публика в больницах, по-видимому, не демонстрировала адекватного поведения: леди и джентльмены из знати в случае болезни получали уход на дому, а не в больнице. Однако Флоренс, вероятно, вдохновилась посещением Немецкой больницы, располагавшейся в районе Хакни в Лондоне. Работавшие там в 1840-х и 1850-х годах медсестры были предоставлены диаконией[52] города Кайзерсверт, находящегося на берегу Рейна. Именно в этом живописном местечке (ныне это один из районов Дюссельдорфа) Флоренс начала свое обучение в 1851 году.

Некоторое время она заведовала домом-интернатом для престарелых и инвалидов в Лондоне, и, получив такой опыт, к сообщениям о страданиях раненых и больных, будь то в Скутари или Крыму, она не могла оставаться равнодушной. У нее были прекрасные отношения с политическим классом, а также с королевой Викторией. Впервые Флоренс представили королеве в 1839 году. Виктория очень интересовалась ее работой и в течение следующих нескольких лет осведомлялась о прогрессе в области ухода за больными. Флоренс Найтингейл была также хорошей знакомой государственного секретаря по вопросам войны и будущего военного министра Сидни Герберта. При его поддержке она смогла осуществить свой план поездки к театру военных действий с примерно тридцатью другими медсестрами.