Исцеление в жизни и смерти

Прошу, зовите меня моими истинными именами,

Не говорите, что я умру завтра,

Ведь даже сегодня я ещё прихожу.

Взгляните на меня: я прихожу в каждой секунде,

Почкой на весенней ветви,

Птичкой, чьи крылья ещё хрупки, что учится петь в моём новом гнезде,

Гусеницей в сердце цветка,

Драгоценным камнем, сокрытым в булыжнике.

Я всё ещё прихожу, чтобы смеяться и плакать, чтобы бояться и надеяться,

Ритм моего сердца – это рождение и смерть всего живущего.

Я муха-однодневка в процессе метаморфоз на поверхности реки.

И я же птица, которая с приходом весны подлетает как раз вовремя, чтобы съесть муху.

Я лягушка, беззаботно плавающая в чистой воде пруда.

И я же – уж, который, безмолвно приближаясь, проглатывает лягушку.

Я ребёнок из Уганды, кожа да кости, мои ноги такие же тонкие, как бамбуковые палки.

И я торговец, поставляющий смертельное оружие в Уганду.

Я двенадцатилетняя девочка, спасшаяся на маленькой лодке и бросившаяся в океан после того, как её изнасиловал морской разбойник.

И я же – этот разбойник, чьё сердце ещё неспособно понимать и любить.

Я член политбюро, в руках которого огромная власть.

И также человек, который должен заплатить «долг крови» своим людям, медленно умирающий в трудовом лагере.

Моя радость – как весна, она так тепла, что в моих руках распускаются цветы.

Моя боль – как река слёз, она так сильна, что наполняет все четыре океана.

Прошу, зовите меня правильными именами, чтобы я мог одновременно слышать каждый свой плач и смех, чтобы я мог видеть, что моя радость и боль едины.

Прошу, зовите меня правильными именами, чтобы я мог пробудиться, чтобы двери моего сердца оставались открытыми, двери сострадания.

Тхить Нят Хань

9

Прощение

Начало пути исцеления – это конец непрожитой жизни. Когда внимание углубляется, каждое мгновение воспринимается свежим взглядом. Вступая в происходящее как совершенный новичок, человек совершает каждый вдох, как первый, наблюдая за каждой мыслью, как за последней, обретая полноту жизни. Когда мы понимаем, что разрешение проблем прошлого означает, что мы перестаём воспринимать отношения как «сделку», а не сводим с другими счетов, не ожидаем принятия или прощения от другого человека, мы развиваем сострадание. Когда мы прикасаемся к другим с чувством прощения, мы больше не требуем ничего взамен. Наши «сделки» заканчиваются.

Когда внимание становится ещё более утончённым, способным различать даже приглушённый шёпот ума, мы сталкиваемся с тем, что мой умирающий друг-музыкант называет «незаконченной симфонией», – мечтами и стремлениями, которые безудержно бушуют под самой поверхностью нашей повседневной личности, – это неполное, нецелостное наследие жизни, проживаемой лишь частично, на которое мы часто смотрим с презрением. Многим, кто сталкивается с проблемами, давно ждущими разрешения, и со старыми привязанностями, трудно просто отпустить их. Напряжение в связи со всеми неразрешёнными и неисследованными явлениями становится настолько судорожным, что, конечно, требуются внушительные усилия, чтобы снова обрести расслабленность, вернувшись к естественной открытости. При этом прощение действует, можно сказать, как своеобразная смазка, благодаря которой то, за что мы ещё держимся, может легко выскользнуть из рук.